— Сэнсэй иногда так делает, — сказал Такеда осторожно. — Берёт, и перетаскивает всё, что нужно, за один раз. Он просто смотрит на груз, и тот летит.
— Но… ты же понимаешь, что он переносит груз не взглядом?
— Он использует силу эфира, — кивнул Такеда.
— Можно попробовать объединить мою способность концентрации и твою силу толчка…
— Если не удержим — нас разорвёт, — сказал мальчишка. — Я такое уже видел, — по его широкому лицу прошла судорога.
— Боишься? — кто из детей не ведётся на "слабо"?
— Нет. Просто предупреждаю.
— Тогда жди меня внизу, — я подхватил коромысло на плечи и чуть не взвыл. За время остановки онемение прошло, и теперь каждая косточка завибрировала от боли.
— Давай помогу, — Такэда, не спрашивая, взял две из четырёх сумок и потопал вверх.
Спина у него была широкая, ноги — короткие и крепкие. Ступни уверенно вставали на ступени, перенося вес тела размеренно и плавно. Я постарался перенять его походку.
Равномерно, без толчков, словно поршни парового двигателя…. Дело пошло лучше, когда мы зашагали в ногу.
— Давно ты здесь? — спросил я, когда почувствовал, что дыхание выровнялось настолько, чтобы говорить.
— Три года.
— Ого… Сакура упоминала, что по методике сэнсэя обучение занимает месяцы. То есть, всё проходит довольно быстро. — Ты здесь довольно долго.
— А я тупой, — в голосе мальчишки было чуть-чуть угрозы и много, очень много отчаяния. — Не умею учиться.
— Поэтому ты меня невзлюбил, да? — я рисковал. Но чтобы узнать, что внутри у черепахи, нужно пробить её панцирь… — Ученики приходят и уходят, новички сменяют друг друга… А ты всё сидишь на месте.
— Мне здесь нравится, — Такеда не обиделся. — Тихо, спокойно. Звёзды близко… — он посмотрел на небо так, словно и сейчас, в разгар дня, видел звёзды.
— А что тогда? Чем я тебе не понравился?
— Ты — даймё.
Это слово он выплюнул, как грязное ругательство. Я припомнил, что Сакура говорила примерно так же.
— Насколько я знаю, даймё называют князей. Аристократию.
— Вот именно, — видно было, что Такеда едва сдерживает злость. Губы побледнели, ноздри широкого носа раздувались. — У вас и так всё есть. Есть школы, где вы ходите в красивой форме и выпендриваетесь друг перед другом дорогими тачками. Есть шикарные дома, богатые родичи, которые не заставляют вас вкалывать с утра до ночи… Даймё не знают, что такое бедность. Их не рвёт на куски буйство стихий — потому что им помогают Артефакты. Зал Тысячи Ветров — единственное место, где могут учиться такие, как я. Но ты пролез и сюда, — не останавливаясь, не сбиваясь с ритма, он метко плюнул мне под ноги.
— Да с чего ты взял, что я — даймё?
Такэда издал короткий смешок.
— А у обезьяны есть хвост?
И он зашагал ещё быстрее — хотя мне казалось, такое уже невозможно.
Добравшись до верха лестницы, мне очень хотелось упасть лицом в траву и забыть, кто я такой. Отключиться. Выбросить из головы весь этот бред про магию. А ещё лучше — исчезнуть из этого мира, и забыть его, как страшный сон.
Но метасендер забрал Шива. Без него я заперт в этом теле и в этом мире. Навсегда — если не удастся вернуть прибор.
С мыслей о Шиве я переключился на Такеду. Если подумать, отличный кандидат в армию Разрушителя. Разочарованный, обозлённый, он сам не понимает своей силы. А если таких наберётся много…
— Нужно отнести продукты на кухню, — сказал мальчишка, не давая мне опустить сумки на землю.
Я покорно кивнул. Вот что чувствуют ломовые лошади. Апатию. Безысходность. Обречённость страдать изо дня в день. И так — всю жизнь…
Проходя мимо тренировочной площадки, я увидел сэнсэя. Стоя очень прямо, заложив руки за спину, тот наблюдал за упражнениями двух учеников с копьями. Я на мгновение остановился, завороженный. Движения бойцов были лёгкими, стремительными — копья с красными лентами так и мелькали. Ученики скользили, словно по льду. Их ноги двигались плавно, совсем не испытывая трения — потому что мальчишки висели в воздухе.
Как они это делают?..
— Чего тормозишь? — Такеда толкнул меня в спину. — У нас ещё много работы.
Сергей Ильич бросил на меня короткий равнодушный взгляд и отвернулся.
Такеда прихватил с собой верёвку. Крепкий альпинистский шнур он смотал в кольцо и повесил на плечо.
Умно, — я оценил его находчивость. — Мы сможем связать все сумки между собой и залевитировать…
По дороге, стараясь, чтобы это было незаметно, я экспериментировал: пытался поднять камешек, затем другой, побольше… Большой камень удерживать в воздухе оказалось сложнее: он всё время норовил завалиться, словно балансировал на острие иглы.