Краем глаза увидел, как из тёмного зёва парковки выбегают люди в чёрном, и с силой толкнул кресло, чтобы вывезти его на ровную поверхность дороги. Сам я собирался повернуться к преследователям и попытаться их задержать — с тем, чтобы Соболев мог скрыться…
Совсем рядом с моей ступнёй взвизгнули покрышки. Я подскочил от неожиданности — чёрный микроавтобус материализовался, словно из воздуха.
Дверца открылась, за рулём я увидел Фудзи.
— Ходу! — заорал он.
— Нужно затащить кресло!
Мы оба орали, как сумасшедшие — будто бы крик мог нам выкроить лишнее время…
Но из автобуса уже выскакивал человек — я его не знал. Откатив боковую дверцу на полную, он одним могучим рывком поднял кресло с князем и поставил его в салон. Сам запрыгнул следом и задвинул дверцу изнутри.
Я сел на переднее пассажирское, рядом с Фудзи.
Тот рванул с места — вряд ли такие скорости были разрешены в черте города.
— Спасибо, — выдохнул я, переводя дух. — Ну и пришлось же побегать.
— Где ты был? — спросил Фудзи. В его голосе чувствовалась неподдельная тревога. — И кто это с тобой?
Я вздохнул ещё раз.
— Начать с хорошей новости, или с той, что не очень?
Глава 24
— Значит, Соболев, — я пытался уловить чувства Фудзи по этому поводу, но так ничего и не понял.
Так получилось, что князь сидел к нам спиной, и развернуть кресло в узком проходе не представлялось возможным.
Это давало ощущение приватности. Но я отдавал себе отчёт в том, что Соболев прекрасно всё слышит.
Человек, который помог затащить коляску, сидел рядом с ним, но смотрел исключительно в окно.
— Я понимаю, его присутствие нарушает твои планы, — сказал я.
Удивительно: я ощущал огромную ответственность за человека, который меня похитил.
— Ничего подобного, — зубы Фудзи сверкнули в фирменной улыбке. — Они всего-навсего нуждаются в коррекции.
— Один вопрос, — очень хотелось закурить. Но зная, что табака тут нет, а есть только терпкое зелье, которое в большинстве миров попросту запрещено, я подавил это желание. — Почему ты сказал, что Набунага собирается убить принца Антоку?
Фудзи долго не отвечал. Он вёл микроавтобус на огромной скорости, мастерски лавируя в уличном движении. Не обращая внимания на светофоры, свистки полицейских и истеричные гудки малолитражек, он нёсся, как я предполагал, подальше от центра города.
— Я действительно думал, что он собирается тебя убить, — свернув в узкий переулок, Фудзи вновь набрал скорость. Мимо мелькали запаркованные машины, пешеходы и желтые куртки курьеров. — Сам посуди: мне доложили, что Володю схватили неизвестные люди, когда он совершал пробежку вокруг храма. Запихнули в багажник и теперь направляются к побережью, в сторону Коти. Единственный человек, который мог на такое пойти — Виктор Набунага. Что мне оставалось думать?
— И ты не попытался ничего предпринять?
— Мой человек был там один, — Фудзи смотрел только на дорогу, всё его внимание было сосредоточено на том, чтобы провести микроавтобус по узким улочкам пригорода. От этого создавалось впечатление, что он говорит сам с собой. — Он не успел ничего сделать, а когда сообщил мне — я решил, что уже поздно. Набунага — человек действия. Если он что-то приказал, это исполняют немедленно. Но поверь: когда я тебя увидел, искренне обрадовался, что ты жив.
Я кивнул. Фудзи настоящий принц. Он мыслит совершенно другими категориями, чем обычные люди. Для него гибель одного человека — приемлемые потери.
— Все эти годы Набунага работал на Соболева, — сдавленно сказал я. — Точнее, шантажировал его, угрожая безопасности внука.
— Значит, вот на какие деньги Виктор готовил свою армию, — пробормотал Фудзи. — А мы-то думали…
— Что?
— Мы думали, он негласно выполняет приказы Сётоку, — пояснил Фудзи. — Но получается, он ведёт свою игру.
— Далеко не факт, — сказал я. — В Соболев-Плаза мы отбивались как раз от людей твоего братишки.
Фудзи передёрнулся. Да так, что автобус вильнул и чуть не задел фонарный столб.
— Я предпочитаю не думать о том, что мы — родственники, — в его голосе слышалась неприязнь. — Отец у нас общий. Но матери — нет. Моя была всего лишь наложницей.
Я потряс головой. Все эти хитросплетения дворцовых интриг были для меня книгой за семью печатями. Я не понимал: зачем всё это нужно?.. И самое главное, каким боком ко всему этому хотят приклеить меня.