— Здравствуйте, — голос подростка дрогнул. Хякурэн слегка усмехнулась — наверняка многие люди, при общении с ней, испытывали волнение. — Спасибо, что спасли нас.
Я имел в виду вертолёт с ракетами.
— На самом деле, мне следует извиниться, — она опустила тонко подведённые веки. Длинные ресницы легли на бледные щёки, и у меня опять, как давеча в ванной, защемило в груди. — Надо было догадаться. И сразу отправить сопровождение. Простите, принц, — она слегка наклонила голову, подвески в причёске мелодично звякнули. — Это моя вина. Я не должна была подвергать вашу жизнь опасности.
Не зная, как себя вести, я бросил беспомощный взгляд на Соболева.
— Володя прекрасно понимает: вы сделали всё, что могли, — пришел на выручку князь. — Приношу вам благодарность за спасение внука, госпожа Хякурэн. Я ваш должник.
— Иметь в должниках господина Соболева — слишком большая честь для такой, как я, — если и были в её голосе нотки иронии, то очень умело скрытые. — Я всего лишь выполняла свою работу.
Я затосковал: эти двое могли бесконечно придаваться словесным играм, а я должен торчать рядом и пытаться соответствовать.
Но тут послышался мелодичный звон: Янака стучал серебряным ножичком по бокалу с шампанским…
Все собрались в центре зала: я, Фудзи, Соболев, Белый Лотос… С облегчением и радостью я увидел Коляна: одетый в просторный смокинг, сейчас он напоминал бизнесмена средней руки. Фужер с шампанским в его лапище казался игрушечным.
Водитель Соболева дружески мне подмигнул. Я в ответ чуть улыбнулся.
По возвращении на Ёшики тебе светит только офисная работа, Чёрный Лис.
Ну и фиг с ним. Когда ещё это будет…
Давно доказано: гормональный фон влияет на принятие решений. А сейчас мой мозг просто КУПАЛСЯ в озере из подростковых гормонов.
— Мы собрались, — торжественным голосом начал Янака, — Чтобы отпраздновать воссоединение семьи, — он бросил взгляд на Соболева, затем — на меня. — Спустя долгих десять лет, мой добрый друг Алексей-сан обрёл наследника, — Янака многозначительно помолчал. — Семья — это очень важно, господа, и вы все это знаете, — теперь он посмотрел на Хякурэн. Девушка в ответ улыбнулась. — Каждый из нас мечтает иметь продолжение в своих детях. И о том, чтобы дети были достойны того наследия, которое мы им оставляем. Так выпьем же за отцов и детей. За ту пропасть, что всегда лежит между ними. И за мост, который каждый, кирпичик за кирпичиком, должен выстроить в своём сердце.
Я осушил свой бокал одним махом.
Неплохо. Чуть кисловатое, на мой вкус, но в целом — очень хорошее шампанское. Чувствуется, что сделано оно как положено: из виноградного сока, выдержанного в бочках, а не сублимировано из сухого порошка, выданного субмолекулярным принтером…
Мне очень хотелось поговорить с хякурэн. Но её тут же оккупировал Фудзи, причём, по лицам обоих можно было догадаться, что говорят они вовсе не о светских пустяках.
Ко мне подъехал Соболев.
— Рад, что с тобой всё в порядке, — сказал он так, словно действительно считал родственником.
— Полагаю, импровизированный спич Янаки был предназначен для меня, — не зная, куда деть пустой фужер, я вертел его в руках. — Напоминание об обязательствах, и всё такое.
— Итиро Янака много лет служит моей семье, — сказал князь. — Нет, не так: Итиро Янака много лет является ДОБРЫМ ДРУГОМ семьи Соболевых. Когда моя дочь объявила, что выходит замуж за принца Антоку… — лицо его чуть потемнело, но Соболев тут же овладел собой. А я не сразу сообразил, что он говорит о моём отце. Точнее, об отце Володи. — Они вместе учились. В Москве. Наташа поступила на факультет международных отношений. К тому времени она прекрасно знала японский — культура Ямато её завораживала. Кимоно, хайку, кодекс буси-до… И когда она притащила на семейный ужин молодого, подающего надежды дипломата из Страны восходящего солнца… Я не удивился. Можно сказать, это была судьба. А судьбе, да будет тебе известно, мешать нельзя — она может жестоко отомстить… Так вот: когда я узнал, что мальчика зовут Томохико Антоку, я чуть не пошел наперекор этой капризной даме. Судьбе… Но быстро понял, что дочь переубедить не удастся. Наташа выросла вся в меня. Если что-то решила — ни за что не отступит. Мне не хотелось отпускать единственную дочь на острова, где она будет совершенно одна… Я, к сожалению, не мог оставить государственный пост, чтобы сопровождать её. И тогда Итиро Янака предложил свою помощь. Тогда он был человеком одиноким, но очень любил детей — Наташа выросла у него на руках. Если кто и мог стать ей на чужбине наперсником, другом, — тем, на кого дочь могла опереться в трудную минуту… То это был он.