Я их не видел, но чувствовал покалывание кожи головы и потрескивание.
— Ох ты ж, тётка твоя подкурятина! — он вытер руку о кофту. — Принял тебя, стало быть, камушек.
— Принял камушек?
— Кладенец, — пояснил водитель. — Да ты на себя посмотри…
Я поднял ладони к лицу. Из каждого пальца, из каждой поры на коже сочился золотой свет. Меня словно окутало одеялом из искр, и я догадался, что это светится моя аура. Так сильно, что её видит даже Колян.
А ещё я понял, что «вот это» — специального слова я пока не знал — продолжается довольно давно, с того момента, как я ступил в башню. Просто нарастало «оно» постепенно, и я намеренно отвлекал себя разговорами — инстинктивно чувствовал, что изменениям не стоит мешать.
Так бывает: процессы которые идут на подсознательном уровне, дают сбой, стоит на них сосредоточиться специально.
Но нужно быть честным: сейчас, в эту самую минуту, я испытывал дикий мандраж. Волнение было таким сильным, что из-за шума в ушах я не слышал собственного голоса. А голос Коляна звучал глухо, словно он пытался докричаться до меня из-за каменной стены.
— Что теперь? — голос чуть не дал петуха. Я прокашлялся и переступил с ноги на ногу.
— Входи, — Колян толкнул дверь.
Сделав осторожный шаг внутрь помещения, я замер. Услышал, как водитель прикрыл дверь — с той стороны.
Вспыхнул внутренний сигнал тревоги, но тут же умолк.
Это всего лишь комната на вершине башни, — стоило осмотреться перед тем как решить, что делать. — Очень похоже на оранжерею: стены и потолок стеклянные, совершенно прозрачные. И всё видимое пространство заставлено горшками и кадками с живыми растениями.
Меня окутали запахи влажной земли, зелёных листьев и аромат каких-то цветов. Сладковатый и немного тревожный.
Где-то в центре, судя по звукам, журчала вода.
Откровенно говоря, я ожидал увидеть здесь Соболева с Татьяной. Колян упоминал, что Таня должна «подключить» князя к Артефакту, и мне почему-то казалось, что я найду их здесь.
Но я был один.
Не считая множества растений, в помещении на вершине башни, кроме меня, никого не было.
Раздвинув пушистые ветки пальм, я увидел небольшой рукотворный прудик, в центре которого лежал чёрный прямоугольный камень. Что это именно камень, а не искусственный объект, я понял интуитивно, словно мгновенно постиг разумом его внутреннюю структуру.
О камень ударялись, рассыпаясь радужными брызгами, струи водопада. Рядом, на большой треноге, высилась жаровня с углями, над ней плясало тонкое, едва видимое в солнечных лучах, пламя.
Таттвы, — подумал я. Вода, воздух, огонь, земля.
На камень из воды вылезла лягушка, и глядя на меня выпученными круглыми глазищами, громко квакнула.
Я улыбнулся и протянул руку. Захотелось притронуться к глянцевой изумрудной шкурке, удостовериться, что лягушка — настоящая.
Жизнь, биение живых сердец, олицетворяет Эфир — самую мощную, самую волшебную энергию этого мира. Я это понял только что, почувствовав невидимые биотоки, исходящие от живого существа.
Как только моя рука коснулась головы лягушки, та подпрыгнула в воздух, вспыхнула ослепительно, и вот уже над водой парит, трепеща крылышками, колибри. Крохотная птичка с тонким изогнутым клювом и радужным оперением.
Ещё миг — и вместо птицы над прудиком зависла стрекоза. Прянула вниз, и по веткам карликового деревца огненным пушистым шаром скакнула белка.
Блеснув мне на прощанье круглым и чёрным, как ониксовая бусина, глазом, она скрылась среди буйной зелени.
А я присел рядом с чёрным камнем.
Так вот ты какой, Артефакт…
Встав на колени и протянув руки, я положил ладони на его поверхность. Закрыл глаза… Даже сквозь сомкнутые веки я видел потоки энергии, бушующие вокруг камня.
Именно близость к Артефакту, концентрация Эфира, и давала лягушке возможность к бесконечному превращению.
Интересно, а у меня так получится?.. — мысль была озорная, шкодливая — совсем не свойственная умудрённому чрезвычайному посланнику.
Но я решил не сопротивляться. В конце концов, зачем ещё нужна вторая молодость?
Я увидел, как укорачиваются пальцы, как кожа рук покрывается короткой рыжей шерстью, как становится очень гибким позвоночник… гибким, и очень длинным.
Махнув хвостом, я испытал укол паники. А что если я не смогу вернуться?.. Миг — и я вновь смотрю на свои обычные человеческие руки. Знакомые мозоли и шрамы свидетельствуют, что я вновь в теле принца Антоку. Или лучше говорить… Владимира Соболева?
Не важно. С именем можно разобраться потом. А сейчас…
Второе превращение далось куда легче. Я больше не испытывал страха, а только жгучее, бурлящее лёгкими искристыми пузырьками, любопытство.