В кабине самолёта — и то было понятнее.
Забыл упомянуть: всё это время мы были не одни. Пока мы трое спорили, Ватанабэ стоял вахту. Он не держался за рулевое колесо, устремив взор в ночную даль, не глядел на приборы, то и дело корректируя курс — ничего такого. Просто сидел во вращающемся кресле, и положив ноги на приборную доску, читал комикс.
Во время нашего спора он усиленно делал вид, что его здесь нет: мальчишка прекрасно понимал, что разговор не предназначен для посторонних ушей. И в то же время — покинуть пост не мог. Что ещё ему оставалось?
Так вот: когда я сказал, что сам как-нибудь разберусь с пиратами, он впервые дал понять, что прекрасно всё видит и слышит.
Отложив комикс, мальчишка выбрался из кресла и посмотрев на нас по-очереди, спросил:
— Вы случайно головой не ударялись? — спросил он.
Глава 10
Пришлось повозиться, пока мы не придумали, как разогнать судно. В подводной лодке всё было просто: маги перенаправляли энергию Эфира в реактор.
Но на Кобаяши Мару этот номер не пройдёт: старенький двигатель, работающий на солярке, просто не выдержит такой нагрузки. Как сказал Дед — тот самый, заросший по самые глаза мужик, которого нам представили храпящим в кубрике, — что больше узлов, чем он уже даёт, из движка не выжать…
Паруса у нас не было — а значит, ветер нам не помощник.
Но спустя некоторое время и несколько неудачных экспериментов, во время которых мы чудом не потонули, мы с Хякурэн научились создавать очень быстрое течение, которое несло плоскодонное судно с огромной скоростью.
— Следи, чтобы не возникали водовороты, — командовала Белый Лотос. Она находилась в рубке — контролировала показания приборов. — Если нас затянет в воронку — обшивка не выдержит и Кобаяши Мару пойдёт ко дну.
Сначала ничего не получалось — с течения нас всё время сбивал боковой ветер. Ватанабэ приходилось постоянно корректировать курс, а это отнимало время. И все наши усилия шли насмарку.
Затем на палубу выбрался Фудзи. Влез на крышу пристройки, взмахнул руками… И ветер, бьющий в борт с настырностью годовалого бычка, вдруг задул в корму.
И мы понеслись…
— Через несколько часов будем в проливе, — уверенно сказал Старик Кагосима, вытирая руки ветошью. Его снова определили в коки — к вящему недовольству самого Старика, да и всей команды: принц Фудзивара готовил гораздо лучше.
— Откуда ты знаешь? — как по мне, было совершенно непонятно, где мы находимся: кругом вода. Берега не видно. Солнце почти в зените…
— Я здесь хожу вот уже сорок лет, — ответил Старик, который выглядел, как двадцатилетний юноша. — Знаю Японское море лучше, чем шрамы на своей ладони.
— Но ведь здесь нет никаких ориентиров.
— Вода — вот главный ориентир, — сказал Кагосима, любуясь пенной струёй, вздымающейся за кормой Кобаяши Мару. — Воды у побережья сильно отличаются от вод открытого моря. А воды одного пролива — от вод другого…
— То есть, по цвету воды ты можешь узнать, где мы находимся?
— Не только по цвету. Вкус, поверхностное натяжение, структура брызг…
Наверное, те несколько часов, что мы летели, как сумасшедшие, над водой, были самыми спокойными за очень долгое время.
Солнечные лучи создавали на воде непередаваемую игру света, и в то же время мягко прогревали уставшие от сырости кости.
Я развалился на корме, прикрыл глаза и полностью отдался движению, ощущению тепла на коже и йодистым запахам водорослей и соли.
Удивительно: ветер, бьющий в корму с силой парового молота, над самим судном превращался в лёгкий бриз. Это было дело рук Фудзи: поднявшись на крышу рубки, он стоял там во весь рост и постоянно двигал руками в медленном завораживающем ритме.
Иногда казалось, что в просвете его рук появляется голубая, наполненная светом сфера, которую он то сжимал, то растягивал — словно месил тесто.
Я лениво наблюдал за его движениями, иногда проваливаясь в подобие дрёмы, или точнее сказать, умиротворённого созерцания. И мог видеть исходящий от бортов свет — радужное сияние, результат наших совместных действий.
За этим приятным и ленивым занятием я не сразу заметил, что движения Фудзи изменились. Они стали более судорожными, дёргаными, и — как ни удивительно, более сосредоточенными.
Ветер внезапно засвистел в ушах. Он был таким сильным, что грозил сорвать волосы с головы. По Кобаяши Мару пошел ровный нарастающий гул: все канаты, каждая гайка и заклёпка, всё, что не было плотно прикручено или приклеено, начали вибрировать в ритме нарастающего ветра.
Из рубки показалась Белый Лотос. В три прыжка она преодолела лесенку, ведущую на крышу, и присоединилась к Фудзи. Взгляды их были направлены в ту сторону, где, предположительно, был берег Корё…