— Я понял.
И мы принялись вглядываться в стену дождя — в надежде увидеть тёмную подступающую тень раньше, чем воткнёмся в неё носом.
И тут судно накрыла первая волна. Она пришла внезапно, как простуда, вздыбилась над бортом, и обрушилась на палубу с яростью потопа. Судно задрожало, просело под тяжестью рухнувших тонн воды… но выровнялось. Вода, сердито шипя и исходя пеной, ушла в круглые отверстия, проделанные вдоль всего борта над палубой.
Но не успели мы с Фудзи прийти в себя, или просто набрать воздуха в лёгкие — за первой пришла вторая волна. И обрушилась она с другой стороны, сбив меня с ног и прокатив по всей палубе. Спасла только верёвка — кажется, она называется фалинь — за которую я продолжал цепляться со всем упорством утопающего.
— Может, спустимся в кубрик? — прокричал Фудзи. — Там хотя бы сухо…
На миг я представил кубрик. Тесное, как консервная банка пространство. Гул воды за стеной. Запахи рыбы, раскалённого масла и дайкона с камбуза, натужный рокот движка под ногами…
— Нет, — я решительно потряс головой. — Лучше уж здесь.
— Как скажешь.
И мы с новой силой вцепились в верёвку.
Я был дико благодарен Фудзи за то, что он остался со мной. Да, мы боролись со стихией — но плечом к плечу, как всегда. И это внушало надежду.
А вот если бы я остался один, наедине со всеми своими мыслями… Кто знает? Не показалось бы мне более лёгким решением просто разжать руки?
Кавасаки пока держался. Иногда он переваливался с боку на бок, как неуклюжая утка на льду, иногда клевал носом воду, высоко задирая корму. Мы с Фудзи нашли себе местечко возле рубки. Здесь не так сильно заливало, да и удары ветра чувствовались чуть меньше. Иногда даже удавалось перекинуться ободряющим взглядом или словечком…
Но я продолжал следить и за небом — возможно, в надежде увидеть наконец-то желанный просвет в тучах, а возможно — полагаясь на интуицию. На то дурное предчувствие, которое твердило, что так легко мы не отделаемся. И потому первым заметил приближающуюся точку…
Сначала я всё же не поверил глазам. Ну какой сумасшедший решится на полёт в такую погоду — да пусть даже за все Артефакты мира?
Но точка приближалась, и я толкнул Фудзи локтем, подбородком указав направление. И когда мой друг тоже её увидел, стало до скрежета зубовного очевидно, что это не обман зрения.
— Что будем делать? — вопрос был глупым. Не представляю, что мы могли поделать — учитывая, что у нас совсем не осталось энергии, а этот новый маг полон сил — судя по тому, как бесстрашно он рассекает струи дождя и не сдаётся под порывами ветра.
— Когда он подлетит ближе — стреляй, — закричал Фудзи.
Глава 12
В тот момент, глядя на Фудзи, я подумал, что мой друг — гений. Почему такая простая, очевидная мысль не пришла в голову мне?
Наверное, ветер был слишком силён, и выдул последние крупицы здравого смысла…
Я попытался дотянуться до того места, где спрятал Трикси. Фалиня не хватило, и хотя мне было очень страшно, пришлось отпустить канат, чтобы добраться до укромного уголка под лебёдкой, куда я спрятал винтовку в преддверии шторма.
Не поднимаясь на ноги, я как можно быстрее пополз по палубе. Кобаяши Мару выбрал именно этот момент, чтобы накрениться на правый борт, и не удержавшись на скользких досках, я плюхнулся в гору сетей, накрытых брезентом. Хорошо хоть, не было больно… Но когда судно накренилось на другой борт, меня вновь потащило, и только в последний момент я успел схватиться за какую-то верёвку.
Вряд ли мне понадобилось много времени, чтобы подобраться к лебёдке, но когда я достал Трикси и наконец-то смог посмотреть в прицел, маг был уже близко.
Если другие пираты парили на дисках, похожих на щиты, этот летел на чём-то, до боли похожем на доску для сёрфинга. Даже повадкой и движениями новый пират напоминал спортсмена, оседлавшего волну: ноги чуть согнуты, корпус напряжен, руки раскинуты для равновесия…
— Что ты медлишь? — закричал Фудзи. Между нами было всего несколько метров, но его голос почти утонул в завываниях ветра и грохоте волн.
А я и сам не смог бы назвать причину. Просто… этот воздушный сёрфер казался другим. Я не видел в нём тьмы. Того густого облака дурных намерений, которое окружало его предшественников, словно погребальный саван.
Напротив, его сопровождал свет: в густых, как суп из моллюсков, тучах неожиданно образовался просвет. И луч солнца, прорвавшийся в эту приоткрытую небесную дверь, безошибочно отыскал летучего сёрфера, уткнулся в него, и больше не отпускал.
Зрелище было завораживающее: человек, парящий между двумя клубящимися стихиями, небом и водой, облитый солнечным светом.