В эпоху правления Антоку они пришли в запустение, но говорят, Ёмэй вновь открыл часть из них. Девушку могут держать там.
Я припомнил видение, где Любава сидит на берегу небольшого прудика. Сколько в том видении правды, а сколько — воображения, — сказать нельзя.
Последние пару десятков метров ход поднимался почти вертикально. Ступени раскрошились и осыпались, но цепляться, кроме как за них, было не за что.
Зато сюда проникало куда больше света: старая часть дворца была построена из дерева. И хотя в более поздние времена брёвна пропитали защитным раствором, часть из них подверглась набегу древоточцев. В стенах зияли огромные щели, прикрытые шелковыми гобеленами — что нисколько не мешало прохождению света и воздуха.
Слушая тишину, я стараюсь дышать как можно спокойнее, взгляд мой блуждает по сероватым сумеркам тесной застенной площадки…
И вдруг взгляд падает на какой-то предмет.
Небольшой, размером с мою ладонь. За десять лет он покрылся толстым бархатным слоем пыли, но так как ни сквозняков, ни перепадов температуры здесь не было, сохранил свою форму.
Это была детская сандалия.
Присев на корточки, я поднимаю её и осторожно сдуваю пыль.
Красная лаковая кожа. Белая подошва. На мыске — изображение Микки-Мауса.
Это сандалия принца Владимира… — холодные призрачные пальцы бегут по спине, ерошат волосы на затылке.
Сидя на корточках, я держу в руках кусочек истории — вероятно больше, чем все рассказы, вместе взятые, убедивший меня в реальности того, что на Тикю называют Кармой.
Принц потерял сандалию в спешке…
Он видел, как мать остановилась, не дойдя нескольких шагов до страшного провала в стене, и бросился назад, к ней. Но слуга поймал мальчика, и подхватив на руки, унёс в тайный ход.
Принц стал вырываться — он не желал никуда идти без мамы, и сандалия слетела.
Поднимать её было уже некогда…
Вспоминая инструкции Янаки, я нащупываю один, чуть выступающий из кладки камень и нажимаю… Стена приходит в движение. С потолка сыплется пыль — я в это время вдохнул, и едва сдержался, чтобы не закашляться…
Стена же, сдвинувшись сантиметров на пятнадцать, застревает.
Я выглянул в щель. Голова не пролезла, и обзор был довольно узким: край массивной кровати у дальней стены, занавешенное тяжелыми шторами окно — сквозь него пробиваются пыльные полоски света. Ковёр на полу. Посреди ковра темнеет заскорузлое пятно…
Запаха нет — все органические материалы за десять лет успели разложиться. Но мне всё равно показалось, что в комнате витает тяжелый, сладковатый дух смерти.
Стена, к сожалению, больше не двигается.
Я пытался её толкать, нажимал на потайной камень — всё, чего я достиг — это подвинуть её ещё сантиметров на пять, после чего стена застряла намертво.
Видимо механизм, за которым никто не следил последние годы, пришел в негодность. Рельсы забились пылью. А может, их перекосило во время очередного землетрясения.
Опасаясь вызвать шум и привлечь внимание, я оставил попытки справиться со стеной, и принялся готовиться к рейду по дворцу.
Снял рюкзак, куртку и штаны. Под одеждой уже был стэллс-костюм. Похожий я надевал, когда влез в дом к Набунаге. Тогда он меня не спас, но будем надеятся, сейчас всё будет по-другому.
Все в один голос утверждают, что Сётоко не доверяет магии. Что он напичкал дворец электроникой: камерами, детекторами движения и ловушками.
С ними новейшая разработка технологических лабораторий Соболев-Дайнемикс должна справиться. Колян заверил, что таких "игрушек" ещё нет на рынке.
А у меня не было причин ему не верить…
Достав из рюкзака пояс, набитый различными полезными мелочами, я надел его и потуже затянул пряжку. Одежду упихал в рюкзак и оставил его по эту сторону стены.
Сандалию принца Владимира я тоже спрятал в рюкзак. Это болезненное воспоминание, но князю Соболеву будет приятно его иметь.
После всех приготовлений я попытался протиснуться в щель. Снял пояс, бросил его на ковёр в комнате, просунул голову, и рискуя повредить наноткань костюма — всё тело.
Надел пояс обратно на талию и огляделся.
Кровать под пыльным балдахином на четырёх мощных резных столбах — возможно, именно в ней проводила ночи чета Антоку. Массивный шкаф, в котором можно было спрятать батальон солдат, стоял распахнутым. В нём ничего не было.
Стол с зеркалом, комод, тяжелые складки портьер — всё было таким же пыльным, как и стены по ту сторону тайного хода.
Сюда никто не заходил много лет, — решил я. — Своей гибелью Наталья сослужила последнюю службу: жестокое убийство беззащитной женщины заставило обходить стороной эти апартаменты не только хозяев, но и слуг.