Сётоку только усмехнулся. А потом повернулся к нам спиной, обращаясь к людям, набившимся в зал.
— Пустые слова, — сказал он раздельно. — У меня есть неопровержимые доказательства, — он выдержал театральную паузу. — Эта особа собиралась украсть Большую Императорскую Печать! — возвестил он громовым голосом. — Мы застали её на месте преступления.
И не менее театральным жестом он повёл рукой в сторону Любавы.
— Прекрасно! — она хлопнула в ладоши. Медленно, три раза. — И где же тогда Печать? Где она? Если ты появился вовремя, чтобы раскрыть мой коварный план, то Печать должна быть здесь!
Сётоку неуклюже повернулся назад. Сделал пару грохочущих шагов и склонился над ларцом. Секунду стоял неподвижно — я видел, как по лбу, по вискам его бежали капли пота. Одна сорвалась прямо с носа и промочила бархатную обивку.
— Ты успела её спрятать, — быстро сказал он. — Стража! Обыщите преступницу и её сообщника.
Впервые кто-то обратил внимание на меня… Как приятно.
К нам двинулись хатамото. Острия копий оказались в непосредственной близости от моего горла… А вот это уже не было так приятно.
— Господин! — на сцене появилось новое действующее лицо. Тот самый старичок-хранитель, у которого Любава так ловко спёрла ключ. — Что здесь происходит, господин?
Старичок семенил по проходу между гвардейцев, смешно путаясь в полах обширного кимоно. Рукава, длинные и широкие, волочились по полу.
— А, достопочтенный хранитель Окигава, — голос Сётоку сделался вкрадчивым и мягким. — Наконец-то вы вернулись к своим обязанностям.
— Я вкушал заслуженный и необходимый отдых, господин, — старичок с достоинством выпрямился. Серебряный шарик на его круглой шапочке укоризненно качнулся. — И теперь не понимаю, что собственно…
— Случилось страшное, — объявил принц. — Эта девушка украла Нашу Печать! За что её нужно предать справедливому суду и немедленной казни.
— Вас ввели в заблуждение, господин, — сложив сухонькие ручки на животе, старик принялся кланяться, как болванчик. — Насколько мне известно, эта девушка, кто бы она ни была, совершенно ни при чём.
— Убедитесь сами, уважаемый Хранитель, — лицо Сётоку всё ещё сохраняло самодовольную убеждённость в своей правоте. — Ларец пуст. Печать похищена. Стража!..
— Подождите, господин, — старик уже рылся в складках своего обширного многослойного кимоно. Наконец он вытащил какой-то чёрный футляр и победно поднял его над головой. — Большая Императорская Печать всё время была у меня…
Зал замер. Даже хатамото застыли, как изваяния — их громоздкие доспехи прекратили свой костяной перестук.
— Что?.. — узкие глаза Сётоку почти вылезли из орбит. Щеки побагровели, на них обозначились синие венозные прожилки.
— Сейчас я всё объясню, — хранитель Окигава, казалось, нисколько не был впечатлён натиском принца.
Он пережил не одного правителя, — подумал я. — И за долгие годы службы научился не трепетать под тяжестью монаршьего гнева…
Иммунитет к ореолу власти, — как справедливо заметил Виктор Набунага.
— Собираясь на обед, я услышал, как вы, господин, приказываете страже покинуть Церемониальный зал, и не возвращаться, пока вы их не позовёте обратно, — рассудительно и неторопливо начал старик. — Не в моих правилах обсуждать приказы начальства. Но я, как хранитель, должен чтить Правила. Которые гласят: ни при каких обстоятельствах Большая Императорская Печать, символ государственной власти Ямато, не должна оставаться без присмотра. Вот я и взял её с собой. Справедливо рассудив, что я, опять же, как Хранитель, несу ответственность перед троном, и если уж на то пошло, даже перед вами, как потенциальным наследником престола…
В последних словах бесстрашного старичка проскользнули едва заметные нотки пренебрежения.
— ПОТЕНЦИАЛЬНЫМ? — видимо, Сётоку тоже уловил эти самые нотки. И немало разозлился. — Я — первый сын императора Ёмэй! И являюсь прямым и единственным наследником трона Ямато! — голос его грохотал внушительно и уверенно.
— И тем не менее, — гнул своё хранитель. — Пока не совершена церемония Передачи Печати, вы не являетесь законным претендентом. При всём моём уважении, господин.
Сётоку открыл рот, чтобы прореветь ещё что-то угрожающее, но старичок-хранитель наставительно поднял указательный палец, прерывая его.
— Правила гласят: только тот достоин править, кто докажет это на деле.
— Я всё доказал! — ярился Сётоку. — Я УЖЕ правлю!
— Осталось убедиться, что ты этого достоин, — громко сказала Любава.
Голос её удачно попал в паузу, и разнёсся до самых отдалённых уголков Церемониального зала.
— Я не должен ничего доказывать! Я — сын своего отца. Я — принц Фудзивара!