Это была бусина.
Точнее, небольшой шарик, диаметром в один сантиметр. Он был полый, и весь резной. Поднеся к глазам, я принялся разглядывать его — тончайшую паутинку, смотанную в причудливый клубок. Как резчику удалось достичь такого совершенства, я даже не представлял. Возможно, лазерный резак, или даже принтер…
— Эту жемчужину создал я, своими руками, — сказал Никто. — В ней заключена моя память. Всё, что я сделал на этом свете — и плохого, и хорошего. Отдаю её в ваши руки, посланец другого мира. Возможно, став ненадолго мной, вам удастся посмотреть на себя со стороны… А теперь оставьте меня, — он вновь уселся в кресло и раскрыл альбом с марками. — Поверьте, мне было приятно поговорить с вами. Но голос другого человека лишает меня душевного покоя. Идите, Курои. И да пребудет с вами Эфир.
Честно говоря, я не представлял, смогу ли покинуть узилище мастера Никто по собственному желанию. Ручки на двери — так же, как и в тюремной палате — не было. Заслонка на двери наглухо закрыта, а дверь представлялась такой массивной, что вряд ли с той стороны будет услышан стук…
И неожиданно для себя оказался в коридоре, рядом с Салтыковой. Маленькая женщина смотрела на меня одно долгое мгновение, а потом кивнула и пошла назад.
— Всё это время вы прождали возле двери? — мне показалось, что разговор с мастером Никто занял около часа.
— Что значит время для мастера иллюзий, — ответила та. — Я успела сделать всего пару вздохов.
Я на секунду остановился. Подставил ладонь под тусклый свет лампы и раскрыл. На ней покоилась жемчужина — как её называл мастер Никто. Резная бусина из тонко свитой невесомой паутинки. По его же словам, в ней хранится его память…
— Не сказал бы, что это было иллюзией, — теперь, в новом теле, мне было нелегко подстроиться под шаг старой женщины — мелкий, слишком быстрый, сопровождаемый негромким перестуком низких каблуков.
— Знаете, как назывался остров, который он уничтожил? — спросила госпожа секретарь, не глядя на меня. Подмышкой она решительно сжимала сумочку — в которой лежит пистолет, напомнил я себе, — а другую опустив в карман жакета.
— Название мне ничего не скажет, — хотя все миры географически были похожи, очертания материков, количество островов, озёр и рек могло немного варьироваться.
— Это был процветающий остров рядом с побережьем Корё. Или же Пэкчэ, как эту страну называют её коренные жители. На острове жило сто пятьдесят тысяч жителей. Когда остров ушел под воду, волна цунами была такой высокой, что затопила материк на десять километра вглубь. Там было несколько процветающих городов, полсотни миллионов людей. Конечно, погибли не все, но последствия катастрофы, которая случилась почти семьдесят лет назад, сказываются до сих пор. До сих пор, — повторила она так, словно я не поверил. Или не расслышал. — Когда мы поняли, Курои, что вы готовитесь совершить, я собиралась объявить чрезвычайное положение. И обязательно сделала бы это, если бы был хоть какой-то толк. Я приготовила заявление, в котором брала на себя ответственность за всё, что вы натворили — готовились натворить. И я готовилась к смерти. А это, поверьте, нелегко. В моём-то возрасте.
Последнюю фразу она произнесла таким тоном, что я ушам не поверил. Госпожа секретарь пыталась шутить. Распекая меня, пугая неслучившейся катастрофой, тем не менее, она пыталась свести всё к шутке…
— Вы решили, что Шива — это я.
Догадка была очевидной. Я сам расписал им, каким жестоким и непредсказуемым может быть Разрушитель.
— Разумеется, мы так решили, — мы подошли к перрону. Поезд был на месте — ждал нашего возвращения. — И мы готовились вас убить. Снайпер всё время следил за вами из окна небоскрёба напротив. Серебро пополам со свинцом, безотказный вариант, — двери открылись, и она привычным движением шагнула в вагон. — Граф Бестужев не придумал ничего нового, — Салтыкова позволила себе усмехнуться. — Все знают, что металлы экранируют Эфир. В известной степени. Оставалось провести несколько экспериментов, чтобы выявить идеальную формулу…
И вдруг она отключилась.
Глаза сделались пустыми, как у куклы. Кожа на лице обвисла. Губы непроизвольно подёргивались, шея под подбородком сморщилась, как у древней черепахи.
Но не успел я по-настоящему испугаться и подхватить бесчувственное тело, как Салтыкова вернулась.
Звонок. Это был всего лишь телефонный звонок по закрытой линии.