Тем не менее, когда я разделся, щеки её налились румянцем.
— Ой, Любава-сан! Ты никак покраснела, — подражая говору слуг, произнёс я шутливо. — А на вид такая опытная барышня.
Она только фыркнула. Хотела что-то сказать — я видел, как шевелятся её губы. Но передумала.
Прикрыв глаза и чуть отвернув голову, Любава помогла мне облачиться в брюки и намотать многослойный пояс.
— У Сётоку сокрушительный удар правой, — говорила она, не поднимая глаз. — Но левый глаз видит плохо: старая травма. И ещё: он дуреет от вида крови. Просто с ума сходит. Становится, как бык, обожравшийся анаболиков.
— Спасибо за советы, тренер, — я старался свести всё к шутке. Бодрая и находчивая, сейчас Любава почему-то сникла. Не то, чтобы у неё тряслись руки или дрожали губы. Просто я чувствовал исходящую от неё тревогу.
— Ты же справишься, да? — она заглянула мне в глаза. — Не бойся. Я буду за тебя болеть.
— Учитывая, что ты сама меня во всё это втравила, это самое меньшее, что ты можешь сделать.
— Запомни: только честный бой, — в сотый раз повторила она.
— Да понял я, понял. Никакой магии. Никаких подножек, — я представил, как сбитый подножкой Сётоку падает на спину. — Никаких ударов по шарам.
И тут раздался гулкий густой звон. Он прокатился по всему залу, отразился от потолка и вернулся к круглой арене.
— Гонг, — зачем-то прокомментировала Любава. А потом встала на цыпочки, прижала меня к груди и жарко поцеловала. Оттолкнула. Развернула лицом к рингу. — Ну всё. Удачи.
Ты — великий манипулятор, принцесса Любава, — думал я, двигаясь меж двух плотных рядов хатамото. С копьями наголо, что они олицетворяют? Надсмотрщиков, или почётный караул?
Преодолевая последние десять шагов до дохё, я жалел об одном: что здесь нет князя Соболева. И Фудзи. И может быть, Хякурэн.
Многое я бы отдал за то, чтобы чувствовать поддержку друзей.
Глава 23
Гонг прозвучал во второй раз. Мы с Сётоку одновременно поднялись на помост. Встали в противоположных концах, изучая, оценивая друг друга.
Хотя что тут было оценивать?
Принц Фудзивара выглядел, как гора. Огромные штаны из антрацитово-чёрного шелка добавляли ему монументальности. Нагината в огромной руке смотрелась, как лёгкая сабелька. Волосы, стянутые на макушке красным шнурком, делали его голову почти квадратной, широкие брови нависали над глазами угрожающе и непримиримо. Выпяченная вперёд тяжелая нижняя челюсть говорила о решительности покончить со мной как можно скорее.
Оценить себя со стороны у меня возможности не было. Конечно, я был высоким, стройным и широкоплечим, с отлично развитой мускулатурой — ничего общего с тем лопоухим подростком, который вывалился на горную дорогу из багажника автомобиля.
И тут по моему телу пробежала жаркая волна… Вот! Вот он, ключевой момент.
Всё то время, что я был на Тикю я чувствовал себя не в своей тарелке. А точнее, не в своём теле. Я занимал место другого. Того, чьё тело занял незаконно.
Почему так было? Да потому, что МЕНЯ САМОГО ВЫТЕСНИЛИ ИЗ ТЕЛА ТОЧНО ТАКИМ ЖЕ ОБРАЗОМ.
Когда я был маленьким, какой-то путешественник без зазрения совести занял моё тело, выбросив меня самого в мир Ёшики — урбанистический, жестокий, и совершенно мне незнакомый.
Но я выжил. И завербовался в Корпус — иными словами, сам стал похитителем чужих тел.
Пробыв на Тикю некоторое время, я изменился. Начав путь как посланник, одиночка, слепо выполняющий задания Корпуса, сейчас я чувствовал себя совсем по-другому.
Изменив свою внешность, своё тело, я обрёл право на самостоятельную жизнь.
Мысленно я почувствовал, как с шипением сгорел целый сегмент паутины в моей голове: ПОСЛАННИК НЕ ДОЛЖЕН ДОПУСТИТЬ ПРИЧИНЕНИЯ ВРЕДА ОБОЛОЧКЕ, КОТОРУЮ ЗАНИМАЕТ.
Но я изменился. Я стал другим, и тем самым, разрушил одну из директив!
Теперь остаётся измениться на психологическом уровне. Снять остальные Директивы. И тогда я смогу стать самим собой!
Стоя на краю ринга, я почувствовал: вот оно! Здесь и сейчас я должен убрать вторую директиву:
ПОСЛАННИК НЕ ДОЛЖЕН УЧАСТВОВАТЬ В ЖИЗНИ МИРА, В КОТОРОМ НАХОДИТСЯ НА ЗАДАНИИ.
И в этот момент прозвучал третий удар гонга.
Это мой мир! — подумал я. — И у меня есть своё место в этом мире. Я имею право его защищать.
И мы с Сётоку одновременно шагнули в дохё.
Сделав шаг, я почувствовал, как сгорает ещё один сегмент. Шагнув на ринг, я шел к свободе.
Сётоку предпочитал двигаться против часовой стрелки. И мы пошли по кругу, пока не сближаясь, но изучая движения и повадки друг друга.