«С чего ты вдруг о ней вспомнила?».
Ответ у меня был заготовлен заранее:
«Я вспомнила, что тринадцать лет назад она меня родила!».
«И что же ты хочешь знать?».
«Я хочу знать, как она пережила наше бегство».
«А почему ты думаешь, что я это знаю? Тебе отлично известно, что я с тех пор там не был».
«Но ты не рассказал мне, как тебе удалось заморочить ей голову в Швеции».
При этих словах он уставился на меня, как на музейный экспонат, — по-моему, до него тоже дошло, что я становлюсь взрослой, и он стал осторожно щупать почву под ногами.
«Я отправил их с Габи на двухнедельные гастроли по Швеции и Норвегии. Программа у них была напряженная, расстояния там огромные, так что хоть мой телефон и не отвечал, к вечеру у них не оставалось сил меня разыскивать. Когда они вернулись в Упсалу, их там ожидало письмо, в котором я красочно описал свою историю с мафией, опустив такую мелкую деталь, как поездка в Израиль за тобой. Поэтому о твоем исчезновении мама узнала, только возвратясь в Тель-Авив».
«И что с ней было?».
«Я об этом знаю столько же, сколько и ты. Но могу себе представить».
Я тоже могла себе представить, как она по приезде нашла в телефонной трубке десяток отчаянных призывов из интерната, потом, вывернув наизнанку содержимое ящиков и шкафов, обнаружила сперва пропажу наших с Юджином вещей, а потом пропажу моего паспорта. И сразу все поняла — ведь с самого начала ее преследовал призрак моего романа с Юджином. Поэтому она и сплавила меня с глаз долой — надеялась, что обойдется.
«И что она тогда сделала?»
«Я думаю, обратилась в полицию».
«Почему же полиция до сих пор нас не нашла?».
«Потому же, что и мафия, — мы очень ловко замели следы. Ты помнишь, сколько поездов и автобусов мы сменили по дороге?».
«Но ведь можно найти через компьютер, по фамилии, например…».
«Найти можно, если очень старательно искать, а какой полиции это нужно — русской, немецкой или польской? А кроме того, мой русский паспорт выписан на фамилию отца, а американский — на фамилию матери».
В этом месте сердце у меня упало до колен — я поняла, что никто никогда нас не найдет. И я попробовала от этого страха защититься:
«Слушай, а что будет, если они нас все-таки найдут?».
«Я же тебе сказал, — это маловероятно!».
«Но все же не совсем невероятно? Представь себе, они звонят в дверь и кричат — откройте, полиция!».
Юджину моя идея совсем не понравилась:
«Глупости! В России полиции нет, здесь милиция».
«Какая разница, пусть милиция! Главное, что звонят в дверь и кричат — откройте! Что мы будем делать?».
У него на щеках вздулись желваки — я уже знаю, что это желваки, а не жевалки:
«Я живым не дамся!».
И я опять ему поверила. Осталось только спросить:
«А я? Что будет со мной?»
Юджин тут же заметил, что я испугалась, и быстро перевел разговор на другие рельсы:
«Слушай, Светка, с чего мы именно сегодня завели этот похоронный марш? Когда у нас с тобой такой праздник!».
«Я не хочу никакого праздника! Я хочу к маме!», — пролепетала я и сама почувствовала, как глупо это звучит. Юджин, конечно, немедленно за эту глупость зацепился:
«А мама там ждет тебя, не дождется! Уж на этот раз, после всего, что случилось, тебе не избежать интерната для малолетних преступниц — будь спокойна, твоя мама об этом позаботится!».
И хоть я понимала, что он прав, я постаралась отбиться:
«А я скажу, что я жертва, что ты меня похитил!».
«Да кто тебе поверит? Разве ты не поехала со мной добровольно? Или я увез тебя в чемодане, связанную по рукам и ногам?».
Тут я попыталась заплакать, но, видно, возраст был уже не тот, — мне не удалось выдавить из себя ни слезинки. От Юджина мне эту неудачную попытку скрыть не удалось:
«И правильно, нет никакой причины плакать — иди переоденься и поедем в оперу, я купил билеты на их лучший спектакль. Надень вот это, — и он открыл атласную коробочку, в которой лежало что-то сверкающее на витой золотой цепочке. — Дай я застегну цепочку, и посмотри на себя в зеркало!».
Я подошла к зеркалу, а он встал за моей спиной, делая вид, что не может застегнуть цепочку, а на самом деле ползая пальцами по ложбинкам на моем горле. Пальцы у него были длинные и хищные, и я на миг представила, как легко и просто они могут сомкнуться вокруг моей тонкой шеи. У меня потемнело в глазах, но тут он застегнул, наконец, цепочку и взял меня за плечи, слегка поворачивая то вправо, то влево. Цепочка замыкала с двух сторон длинную змею из сверкающих всеми цветами радуги камней, и эта змея обвилась вокруг моего горла. Налюбовавшись вволю, Юджин наклонился и поцеловал меня в ямочку над ключицей: