Карстерз повернулся к ней спиной, чтобы она не заметила, как сильно уязвила его. Это движение вызвало новую вспышку ярости:
– Ты не можешь в этом сомневаться! – воскликнул он, резко поворачиваясь. – Ты знаешь, как я тебя люблю! Знаешь?
Он схватил ее за плечи и повернул лицом к себе. Задрожав, она то ли всхлипнула, то ли рассмеялась. И гнев ее исчез так же внезапно, как и появился.
– О, да, да! Ты ведь любишь меня, Дикки?.. – Она обвила руками его шею, прижимаясь к нему.
– Люблю, и да поможет мне Бог! – простонал он, отталкивая ее. – А ты… тебе нет дела ни до кого, кроме себя!
– Нет, нет! – воскликнула она, снова прижимаясь к нему. – Не говори так, Дик. Право, я люблю тебя – но я не могу жить без веселья, ты же знаешь, что не могу! Ах, конечно, я ужасная эгоистка, но такая уж я получилась и перемениться не могу. Я сделала тебе больно – а я не хотела! Я не хотела!
– Милая, я знаю, что не хотела, но старайся не быть таким ребенком, молю тебя! Ты так несдержанна, так…
– Я так и знала, что ты это скажешь, – произнесла она потухшим голосом. – Ты меня не понимаешь. Ты хочешь, чтобы я была хорошей, и терпеливой, и снисходительной, а я повторяю – это не в моей натуре.
– Но, Лавиния, ты же можешь себя сдерживать, – мягко сказал он.
– Нет! Не могу! Мы Бельмануары – такими нас создал Бог, такие мы и есть. Он создал нас мотами, весельчаками и сумасшедшими! – Она медленно направилась к двери. – Но ты этого не понимаешь и пытаешься сделать меня степенной и серьезной, хорошей матерью – а я умираю без жизни, без развлечений. Не нужен мне весь этот домашний уклад! – Она медленно открыла дверь. – И теперь у меня болит голова, а ты смотришь печально и говоришь, что это все из-за моей необузданности, лучше бы ты устыдился и был бы на все готов, чтобы утешить меня. Почему ты не можешь отвезти меня в Лондон, ведь ты знаешь, как мне туда хочется?! Ты держишь меня в этом мрачном доме, где мне нечем заняться – только ребенком, да вышиванием! Я так от всего этого устала! Так смертельно устала!
Она ушла бы, если бы он не удержал.
– Постой, Лавиния! Ты говоришь, что несчастна?
Она выпустила дверь и красноречиво взмахнула ручками.
– Несчастна? Нет, я скучаю. Я раздражена. Я недовольна. Как угодно, – так что не грусти, Ричард. Я не могу, когда ты такой серьезный. Ах, почему мы ссоримся?
С характерной для нее порывистостью она снова подбежала к нему, подняв свое прелестное личико.
– Люби меня, Ричард! Увези меня в Лондон и не сердись, что я транжирю твои деньги! Скажи, что это неважно! Скажи, что все пустяки, лишь бы я была счастлива! Почему ты не говоришь этого? Ничто не имеет значения! Не надо быть осмотрительным, Дикки! Будь беззаботным! Будь отчаянным! Будь каким угодно, только не серьезным и старым! – Она умоляюще обняла его. – Отвези меня в Лондон!
Карстерз нежно пригладил ее мягкие волосы, но его взгляд оставался озабоченным.
– Милая, я отвезу тебя, но немного позже. Здесь столько надо сделать. Если ты немного подождешь…
– Ах, если я подожду! Если я буду терпеливой паинькой! Но я не могу! Ах, ты не понимаешь, Дикки – ты не понимаешь!
– Извини, дорогая. Я обещаю отвезти тебя, как только смогу – и мы пробудем там, сколько пожелаешь.
Она убрала руки.
– Я хочу ехать сейчас!
– Милая…
– Хорошо, хорошо! Мы поедем вскоре. Только не надо меня убеждать.
Он встревоженно посмотрел на нее.
– Ты переволновалась, дорогая, и устала.
– Да, – вяло согласилась она. – О, да. Я сейчас пойду отдохну. Прости меня, Дик! – Она поцеловала кончики своих пальцев и протянула их ему. – Когда-нибудь я буду хорошей.
Она повернулась и побежала из комнаты вверх по лестнице, не закрыв за собой дверь.
Ричард на минуту задержался, оглядывая следы ее недавнего присутствия. Механически он нагнулся поднять ее вышивку и обрывки платочка. Два цветка сломались, и он их выбросил. Потом он вышел из комнаты на залитую солнцем террасу и стал смотреть в голубую даль, открывавшуюся за прекрасными садами.
По газону бежал мальчик лет четырех-пяти, размахивая запачканной ручонкой.
– Отец!
Ричард посмотрел вниз и улыбнулся:
– Да, Джон?
Мальчуган вскарабкался по ступеням террасы, на ходу выкладывая новости:
– Там дядя Эндрю, сэр! Он приехал повидаться с вами и идет по саду, ищет вас.
– Да? Он оставил лошадь в конюшне?
– Да, сэр. Вот я и пришел вам сказать.
– Правильно сделал. Пойдешь со мной к нему?
Розовое личико засияло.
– Ой, можно? – воскликнул мальчик и просунул свои пальчики в руку Ричарда.
Они вместе спустились по лестнице и пошли по газону.
– Я убежал от Бетти! – не без гордости объявил Джон. – Вот дядя Эндрю, сэр! – И он помчался навстречу подходящему к ним человеку.
Лорд Эндрю Бельмануар был шурином Ричарда, братом герцога Эндоверского. Он подошел с Джоном на руках и спустил его на землю.
– Добрый день, Дик! Ну, что за балованный ребенок!
– Да. Он только что сбежал от няньки.
– Великолепно! Ну, Джон, пойдем с нами, и обратим в бегство толстую Бетти! – С этими словами он взял Ричарда под руку. – Пойдем, Дик! Мне надо с тобой кое-что обсудить. – И он виновато поморщился.