— Напишешь мемуары об отце?
— Кто, я? — удивилась Хоуп.
Нет, с ожесточением подумал он, не ты — официант. Или тот парень в очках за соседним столом.
— О ваших отношениях, какими они были в раннем детстве, о том, что значит быть его дочерью. Да, и о его происхождении, детстве, из какой он семьи. Какие сказки он тебе рассказывал, в какие игры играл. — К его ужасу, в глазах, так похожих на глаза Джеральда, проступили слезы. Веки набухли. Она же ничего перед собой не видит, испугался Роберт. — Хоуп, дорогая, не надо, я не хотел расстраивать тебя…
Несколько слезинок выкатились, побежали по щекам. Хоуп смахнула их платком. Значит, правда, она предпочитает носовые платки. Хоуп скомкала кусочек ткани в ладони прежде, чем Роберт рассмотрел, есть ли там монограмма «X». Подкрепившись изрядным куском телятины, она ответила с набитым ртом:
— Я не умею писать. Напрочь отсутствует воображение.
Нужны факты, а не воображение. Ну да, какое-то воображение, чувства, разумеется. Безнадежно. Официант подлил ей вина в бокал. Хоуп проглотила его, словно томилась жаждой, и Роберт не к месту вспомнил тот эпизод в «Копях царя Соломона», когда Генри Кертис и капитан Гуд ползут по пустыне, чтобы припасть пересохшими ртами к мутноватой воде оазиса.
Хоуп застигла его врасплох вопросом:
— «Карлион Брент» собирается приобрести на это права? — В конце концов, недаром же она юрист.
— Насчет прав пока не знаю, — уклончиво ответил он. — Если бы книгу написали в том ключе, в каком нам хотелось бы, мы бы постарались ее опубликовать.
— Если бы ее написала я, вы бы публиковать не стали, — покачала она головой. — Возьму-ка я забальоне — нет, тирамису и «Стрега», кофе не надо, и побегу, вторая половина дня забита до отказа. Попробуйте обратиться к моей сестре.
— Я подумывал об этом, но она всегда так занята.
— Вот спасибо! — возмутилась Хоуп. — А я, стало быть, праздная девица. Если хотите, я ей передам, может, она и возьмется.
Как ей удается сохранить фигуру, дивился Постль, как ей удается работать? Обе дочери Джеральда много пьют. Хоуп выпила больше литра вина.
— Она не так горюет о папочке, как я, — прибавила она.
Роберт смотрел ей вслед — идет прямая, как тростинка, и столь же неустойчивая. Ему припомнились мемуары осиротевших детей, весь спектр названий, от «Любимая мамочка» до «Когда ты видел отца в последний раз?» Классические произведения, например «Путешествие вокруг отца». Книга Джермен Грир,[4] восхитившая его проделанной детективной работой. Это напомнило ему о том письме в «Таймс» — дескать, Джеральд никогда не работал в «Уолтамстоу Геральд». Может, и чушь, но Роберту не верилось, что Джеральд учился в Тринити. Конечно, он об этом и словом не обмолвился, ни наедине с Джеральдом, ни перед другими, но было у него какое-то смутное предчувствие, что-то тут не сходилось.
Он оплатил счет и двинулся пешком в Блумсбери — Роберт Постль терпеть не мог такси.
5
«Психо» всего-навсего означает «относящийся к душе», но слова с этим корнем пугают нас, ассоциируются с насилием и безумием: психопат, психоз. Психопомп, сопровождающий души в подземное царство, представляется серой, нависающей тенью, не тонкой, не легкой — психопомп толст.
«Мольбы»Сара годами уговаривала мать подстричься. Лучше поздно, чем никогда. Заглянув через плечо Урсулы в зеркало, она сказала, что понимает, почему люди подмечают в ней сходство с матерью. Теперь, когда Урсула выглядит привлекательнее, дочь не отрекалась от родства. Она впервые явилась домой после похорон, ходила по комнатам осторожно, растерянно оглядываясь.
Хоуп поплакала, но не слишком долго, и имела мужество признать собственную глупость. Папочка был бы ею недоволен, сказала она.
— Только это папочка не одобрял в тебе, — подхватила Сара. — Твою манеру все время плакать.
— Я не все время плачу. Когда я счастлива, то не плачу.
Было бы несправедливо лишать их субботнего развлечения, и Урсула не рассчитывала, что девочки проведут вечер дома. Хоуп отправилась на вечеринку в Ильфракомбе, а потом в «На Запад!», Сара пила в Барнстепле. К шести часам они уже ушли, а Урсуле пора было собираться на работу. Ровно к семи ее ожидали в отеле, в номере 214. Это номер люкс — родительская спальня, детская спальня, а между ними ванная. Без вида на море, зато окна выходят на ухоженный сад перед отелем, а дальше виднелась дорога из Ильфракомбе во Франатон.
Родителей звали мистер Хестер и мисс Томпсон. Урсула не знала, оформили они брак или просто живут вместе. За десять дней их пребывания в гостинице она в третий раз являлась на дежурство, но родители едва удостаивали ее словом, торопясь вниз, в бар, в столовую и на вечер в стиле кантри и вестерн в «Ланди Лонж». К ее приходу дети уже лежали в постели, телевизор в их комнате включен. Девочке шесть лет, мальчику — четыре.