– Но тебя что-то раздосадовало?
Вместо ответа он задал вопрос.
– Надеюсь, что ты прошлой ночью хорошо развлекалась… моя дорогая сестрица?
Она вспыхнула. Прошлой ночью был маскарад у леди Девнант, на который ее сопровождал лорд Роберт. Весь вечер она танцевала почти исключительно с Лав-лейсом, но так как оба были в масках, вопрос ее смутил.
– Я развлекалась вполне сносно, спасибо. Ты там был?
– Нет, Лавиния. Я там не был.
– Тогда откуда ты зна…– она в смятении замолчала и прикусила губу: на мгновение она поймала его холодный и пронзительный взгляд.
– Откуда я знаю? – невозмутимо закончил ее фразу его милость. – О многом приходится слышать, Лавиния. Кроме того…– он обвел комнату глазами, – кое-что приходится видеть.
– Я… я… тебя не понимаю! – быстро сказала она, теребя и скручивая беспокойными пальцами кружевную оборку пеньюара.
– Не понимаешь? Должен ли я объяснить подробнее?
– Да! Да! Буду очень рада!
– Тогда позволь мне просить тебя, дорогая моя Лавиния, не вести себя нескромно.
Щеки ее запылали.
– Ты имеешь в виду…
– Я имею в виду, что ты стала слишком дружна с Гарольдом Лавлейсом.
– Ну и что из этого?
Его милость несколько удивленно поднял на нее лорнет.
– Что из этого? Прошу тебя, Лавиния, на мгновенье задуматься.
– Не думаю, что это я обесчещу наше имя, Трейси.
– Искренне надеюсь, что нет. Даю тебе слово, я сделаю все, что в моих силах, чтобы предотвратить любой твой сумасбродный поступок. Молю тебя не забывать об этом.
Она молча кусала губы.
– Очень неразумно, дитя мое, играть с огнем. Обожжешься раньше или позже. И не забывай, что твой галантный капитан не обладает и половиной богатства Ричарда.
Она вскочила, пинком отбросив пышные юбки, как делала всегда, когда злилась.
– Деньги! Деньги… вечно эти деньги! – воскликнула она. – Мне они совершенно безразличны! И Ричард вовсе не богат!
– Ричард – наследник большого богатства, – спокойно ответил его милость. – И если ты к этому совершенно равнодушна, дорогая моя, то я – нет. Ричард мне крайне полезен. Я молю тебя не покидать его ради какого-то сумасшедшего повесы вроде Лав-лейса, который будет тебе верен месяца три, не больше. Это несомненно.
– Трейси, я не потерплю, чтобы ты со мной так разговаривал! Как смеешь ты так меня оскорблять! Я не дала тебе никакого повода! Я не говорила, что хочу бежать с ним… А он будет мне верен! Он был мне верен все эти три года!
Его милость вызывающе усмехнулся:
– Моя дорогая!..
– О, я знаю, были кое-какие эпизоды… несдержанности. Ты думаешь, я из-за этого стану хуже к нему относиться?
– Очевидно, нет.
– Но другой серьезной любви у него не было! Я тебя ненавижу!
– Тебя чересчур переполняют чувства, моя дорогая. Так что, ты действительно обдумываешь, не сбежать ли с ним?
– Нет, нет, нет! И не собираюсь! Я очень привязана к Дикки!
– Бог мой!
– Конечно, я его не оставлю!
– Что ж, тогда я удовлетворен, – ответил он и поднялся на ноги. – Я надеюсь меньше видеть капитана Лавлейса в твоем обществе, – взяв шляпу и трость, он остановился прямо перед ней. Мертвенно белой рукой, на которой пылал огромный рубин кольца-печатки, он крепко взял ее за подбородок и поднял ее лицо, так что она была вынуждена посмотреть ему в глаза. Он глядел не мигая испытующим взглядом.
– Ты меня поняла? – резко произнес он. Глаза Лавинии наполнились слезами, и нежная нижняя губка задрожала.
– Да, – пролепетала она и всхлипнула. – О, да, Трейси!
Угрожающий блеск его глаз несколько смягчился, он улыбнулся, на этот раз без издевки, и, отпустив подбородок, благодушно потрепал ее по щеке:
– Не забывай, дитя, что я на пятнадцать лет тебя старше, и в моем мизинце больше мудрости и опыта, чем во всей твоей головке. Я не хочу быть свидетелем твоей гибели.
Не в силах больше сдерживать слезы, она выхватила у него носовой платок, и стала промокать глаза пышным кружевным концом.
– Ты меня любишь, Трейси?
– Полагаю, что в глубине души я лелею некоторое теплое чувство к тебе, – хладнокровно ответил он, спасая свой платок. – Я привык думать, что ты ничем не отличаешься от своих беспутных братьев, но теперь полагаю, что, возможно, ошибался.
Она истерически засмеялась.
– Трейси, ну как ты можешь быть таким нелюбезным. Господи! Я жалею эту Диану, если она выйдет за тебя замуж.
К ее удивлению, он слегка покраснел.
– Диана – а она выйдет за меня замуж – будет иметь все, что только ее душа пожелает, – торжественно ответил он и распрощался.
Выйдя на площадь, он поискал глазами портшез и, не увидев его, пошел пешком в сторону Одли-Стрит. Он шел быстро, но его продвижение несколько замедлили две дамы, которые проезжали вдоль по улице в своих портшезах, заметили и подозвали его к себе. Сбежав от них в конце концов, он свернул на Керзон-Стрит, а оттуда на Хаф Мун-Стрит, где попал буквально в руки Тома Уайлдинга, которому было что порассказать о последнем пари Марча с Эджекомом. Его милость, изобразив интерес, вежливо отклонил предложение Уайлдинга проводить его и поспешил вдоль Пиккадилли в сторону Джеймс-Сквер, где находился городской дом Эндоверов. Однако ему суждено было снова задержаться, так как, когда он проходил по Арлингтон-Стрит, по ступеням дома № 5 как раз спускался мистер Уолпол. Ему также надо было многое сообщить его милости. Он понятия не имел, что Бельмануар уже вернулся из Парижа. Он приехал неделю назад? Что ж, его, Уолпола, всю неделю не было в городе… он был в Туикнеме. Он надеется, что Бел составит ему компанию в маленькой карточной вечеринке, которую он дает в четверг. Придет Джордж и Дик Эджеком, он пригласил Марча и Джилла Уильямса, но один Бог знает, появятся ли они! Слыхал ли Бел о нелепой ревности Джилли? Обещал быть Уайлдинг, и Маркем, и еще несколько других, чьих ответов он ожидает.
Эндовер любезно принял приглашение и расстался с мистером Уолполом. Остаток пути он проделал в безмятежном спокойствии и, по прибытии в дом, прошел прямо в библиотеку, где уже сидел прилизанный, почтенного вида тип, одетый конюхом. При появлении его милости он встал и поклонился. Бельмануар коротко кивнул и сел за бюро.
– У меня для вас работа, Харпер.
– Да, сэр… ваша милость, я хотел сказать.
– Знаете ли вы Суссекс?
– Ну, ваша милость, конечно, я знаю его не так, как…
– Вы знаете Суссекс?
– Нет, ваша милость… э-э… да, ваша милость! Я должен был бы сказать – не очень хорошо, ваша милость!
– Слышали вы когда-нибудь о мрстечке, называемом Литтлдин?
– Нет, сэ… ваша милость.
– А Мидхерст?
– О, да, ваша милость.
– Хорошо. Литтлдин в семи милях от него. Вы его отыщете… там есть гостиница, под названием, по-моему… «Указующий перст». В ней вы поселитесь.
– Да, ваша милость, разумеется.
– На небольшом расстоянии оттуда находится дом… усадьба Хортон, где живет некий мистер Боули, с сестрой и дочерью. Вы должны наблюдать за всеми приездами и отъездами этих людей с величайшей тщательностью. Со временем вам надо стать конюхом у мистера Боули.
– Н-но, ваша милость! – слабо запротестовал удивленный Харпер.
– Вы познакомитесь с их нынешним конюхом и намекнете ему, что я, Эндовер, нуждаюсь во втором конюхе. Вы скажете ему, что я хорошо плачу… втрое против того, что платит ему мистер Боули. Если я знаю человеческую натуру, он придет ко мне наниматься. А вы займете его место. Если мистер Боули спросит у вас рекомендацию, вы отошлете его к сэру Хью Грандисону, кофейня «Уайтс», на Сент-Джеймс-Стрит. Когда вы будете наняты, я пришлю вам дальнейшие инструкции.
Человек, разинув рот, уставился на него, потом судорожно закрыл рот, потом снова попытался что-то сказать.
– Вы меня вполне поняли? – невозмутимо спросил Бельмануар.
– Э-э… да, ваша милость.
– Тогда повторите то, что я велел.
Харпер, запинаясь, повторил и растерянно вытер платком лоб.
– Хорошо. Добавлю, что буду платить вам вдвое по сравнению с тем, что даст мистер Боули, а в конце, если вы мне хорошо послужите, получите пятьдесят гиней. Довольны?
Харпер значительно повеселел.