— Да это же мелкие. Люмпен, шестерки.
— Это мы с тобой шестерки, скоты. По баночке засосать — и в люлю. Короче, встречаемся на Гороховой. Кафе помнишь, где мы пиццу жрали? Там Валентина работает. Будет нашим почтовым ящиком. Первый, кто доберется, оставит записку. Все. Иди. Встретимся в городе, отдам тебе половину денег. На нужды обороны. Сейчас нельзя. Менты отберут.
— Пойдем вместе, сдадимся…
— Хватит сдаваться. Иди и бреши им подольше и поубедительней. Мне времени нужно часа три. Скажешь, что я к электричке пробираюсь.
Я ухожу не оглядываясь. Вот-вот начнет светать. Когда я без всяких помех пересекаю дорогу, появляется солнце. До рыбхоза я добираюсь к восьми, трижды проваливаясь в мелких местах.
Жизнь здесь бьет ключом, несмотря на ранний час. Работают и столовка, и ларьки. Я покупаю чудесные красные носки и плоскую фляжку коньяка. И шоколадку. Отойдя за угол, переобуваюсь, срываю пробку и делаю) три больших глотка. Сил моих должно хватить для главного. Сил и везения. Шоколад я съедаю, фляжку завинчиваю и прячу туда, где дискета и деньги. Дом Струкова недалеко, и то, что мне нужно, на месте. Во дворе. Сан он тут же, делает какую-то работу.
— Николаю Иванычу наилучшие пожелания.
— Во! Ты че тут?
— Да дело к тебе некоторое.
— Заходи.
— Ты на озеро пойдешь сегодня?
— Третий день не ходим.
— Забастовали, что ли?
— Бензина нет. Я за свои брал, больше не хочу, сети, между прочим, не снятые. Ну, пошли в дом.
— Иваныч. Хочу тебя на обоюдополезный поступок подвигнуть. Я тебе бензин ставлю, а ты меня по озеру прокатишь.
— Так ты же без снасти. На Щучьем что, не ловится?
— Ты меня, Иваныч, подале забрось…
— Сейчас все едино. Везде не клюет. Да ты одет-то как? Бур где? Удочки? Ведерко?
— Ну тебя с твоей рыбой. Мне на ту сторону надо.
— Ты чо? Шутки шутишь?
— У меня свидание. Вопрос жизни и смерти. А ночь прошла в играх и плясках. Я тут денег заработал, хочу снова жениться, а баба молодая, гордая. Не будет меня в крепости к полудню, и все.
— Во, врет. Во, наворачивает.
— Иваныч. Вот сто долларов. Тут твоя зарплата за два месяца. Ну помоги.
— А что машину не поймаешь?
— Какие машины кривым путем. Опаздываю я.
— Вот же крути-верти. Ну иди в дом. Бабы нет. Посиди на кухне. Пойду бензин хлопотать.
Я сажусь на кухне за стол, кладу голову на руки и мгновенно засыпаю. Иваныч расталкивает меня вскоре.
— Поехали. Да шубу возьми мою и валенки. Застынешь. Сюда-то по реке, что ли, шел? Автобуса-то не было, — смотрит он на меня уже с сомнением.
„Буран“ — машина хорошая, ходкая. Домчим часа за три. Иваныч чего-то брешет, в чем-то там сомневается, я поднимаю воротник тулупа, закутываюсь и, наконец, засыпаю напрочь. Мне снится сон, мимолетный и значительный, тот, который вспомнить не суждено.
В принципе, все мои обходные маневры обречены на неудачу. Если Струев в порядке, то он все пути прорыва просчитал, проверил и сейчас в крепости, при посадке в „экспресс“, положит мне руку на плечо, я вздохну, теплое чрево автобуса, несбыточный фантом, растает, уплывет, будет весенний асфальт и короткий путь до „уазика“, что за углом автостанции…»
Я прохожу в салон, занимаю место согласно купленному билету, — откидываюсь на спинку сиденья, достаю фляжку из кармана. Не пришел Струев проводить меня в дальнюю дорогу. Значит, отстрелялся. Может, на время, а может, и насовсем.
Я давно не был в Питере. Я выхожу из метро у Лавры. Между мной и Богом — бензиновая гарь, трупы друзей и врагов, чужие деньги и тайны, лень и тупость. Я иду по Староневскому, меняю двести долларов в обменном пункте, радуясь, что они не фальшивые, покупаю сумку, рубашки, бритву, зубную щетку, пасту и пять пар красных носков, точно таких же, какие я купил в рыбхозе. Может быть, они принесут мне счастье. Здесь недалеко баня. Вода, горячая и долгожданная, нисходит ко мне, я стою под душем очень долго. Грязную одежду оставляю в корзинке.
Есть сейчас только одно место, где я могу выспаться. Это вагонная полка. Ближайший поезд на Москву уходит через сорок минут. Я забираюсь на свою верхнюю полку, прячу бумажник под матрас, поворачиваюсь на живот…
В Твери я просыпаюсь, с трудом вспоминаю, почему я здесь и куда еду. Засыпаю вновь и уже надолго погружаюсь в спасительный мир сновидений.