К середине фильма Чонгук заснул. Как обычно это бывает с людьми, он закрыл глаза лишь на минутку и не заметил, как провалился в сладкий и долгожданный сон. Парень все еще держал в руках банку пива, когда его голова безвольно опустилась вниз, а губы слегла приоткрылись. Чимин заметил, что его друг отключился, но не стал его тревожить: вместо этого он тихо поднялся на ноги, взял из шкафа плед и заботливо укрыл им спящего напарника. В таком виде Чон был похож не на хладнокровного детектива, а на самого обычного паренька, которому просто не хватало в жизни любви и заботы, ведь он привык к одиночеству, привык все делать самостоятельно, и лишь его лучший друг, Пак Чимин, имел такую золотую привилегию, как доступ к его зарытой глубоко-глубоко душе.
Теперь Чимин смотрел фильм один. Чонгук пропал где-то на задворках приятных, а может, и не очень сновидений. И что могло ему сниться? Никто не знал, что на самом деле творилось в голове этого парня, и можно было лишь догадываться о его извивающихся, подобно лиане, мыслях. На экране маячили, казалось бы, устрашающие кадры, которые привели бы в пугающий трепет любого нормального человека, но Пак с умиротворенным лицом поглощал колу из красно-белой банки, закидывал в рот орешки и зевал так, словно перед его глазами разворачивался не сюжет фильма ужасов, а сопливая мелодрама с привкусом сахарной ваты. Тем временем стрелка настенных часов уже близилась к четырем утра.
За окном еще не рассвело, темнота лишь потихоньку исчезала, превращаясь из черной мглы в темно-синюю с намеком на продолжение. Через три часа детективам вставать на работу, и если Чонгук рассчитывал на хоть какие-то силы с утра, то Чимин — вряд ли. Он все еще не сомкнул глаз и под тихий серый шорох телевизора — ему было лень вставать и выключать его — допивал последнюю банку пива. Парень в который раз исследовал уже такую родную и любимую гостиную, ощущал приятное смешение домашнего запаха с ароматом собственного одеколона, который так и не успел выветриться за день, и думал о Йоко. О ком ему еще было, собственно, думать? Он полностью отдавался воспоминаниям о сегодняшнем поцелуе, вновь и вновь прокручивая возбуждающие кадры в голове, тяжело вздыхал, взлохмачивая собственные волосы, и мечтал о завтрашнем дне, когда снова увидит девушку. Ему было и страшно, и любопытно одновременно, ведь кто знал, куда заведет этот поцелуй? Будет ли Йоко избегать Чимина или захочет продолжить начатое? Оба варианта несли за собой серьезные последствия: если девушка отдалится от детектива, ему будет больно, а если станет ему еще ближе, то больно будет Чонгуку.
Когда комната перестала быть совсем темной, когда раннее утро взяло бразды правления в свои невидимые холодные руки, Чимин все-таки встал, выключил шуршащий телевизор, который, бедняга, нагрелся и буквально молил о пощаде, нехотя переложил весь мусор с пола на журнальный прозрачный столик и уже хотел уходить в свою комнату, как спящий до этого Чонгук зашевелился под пледом. Парень потянулся, издав по-мужски низкий стон, и одним глазом глянул на напарника.
— Уже встаем? — спросил он хриплым голосом.
— Нет, только пять утра, — устало ответил Чимин. — Ты бы тоже перебирался к себе или здесь ляжешь?
— Мне лень уходить, — невнятно пробурчал Чон, кое-как забираясь на диван. Взгромоздившись на него своим размякшим после сна телом, он укрылся все тем же пледом, подложив под голову маленькую подушку. — Спокойной ночи, хён.
— Ага, спокойной.
***
Как и предполагалось, наутро Чимин проснулся совершенно разбитым. Чувство непреодолимой усталости сковало его тугими прутьями и не позволяло выбраться из-под одеяла, которое, как назло, именно сейчас казалось самым мягким и уютным во всем мире. Он выключил надоедливую мелодию будильника, отшвырнул телефон на соседнюю подушку и сжался, совсем как ребенок, в позе эмбриона. И если бы не Чонгук, завалившийся к нему в кровать с требованием вставать и собираться, Пак так и проспал бы весь оставшийся день.
В доме Йоко происходила похожая ситуация, только вот она совсем забыла, что сегодня первое сентября, и ее практика, увы, торжественно закончилась. Осознала это девушка лишь тогда, когда остановилась с кружкой чая возле календаря, чтобы перевернуть последний листок теперь уже окончательно ушедшего лета. Она с грустью типичной героини бульварного романа опустила глаза, сжимая в руках горячую чашку. Ну вот и все? Больше не будет встреч с детективами, погонь, убийств и нескончаемых загадок? Здравствуй, скучная учеба и ненавистная академия. Йоко не предупредила детективов о том, что больше не выйдет на работу, не потому что не хотела, а потому что эта мысль вылетела из ее головы и вернулась обратно только сейчас, когда она стояла посреди комнаты, уже готовая к сборам. Как романтично закончилась ее практика — страстным поцелуем в холодную ночь под луной. Но Йоко не хотела, чтобы финал был именно такой. Она вообще не хотела финала. Она настолько привыкла к парням, что уже не могла представить свои будни без их присутствия рядом, но разве она могла рассчитывать на нечто большее? Чонгук явно только обрадуется ее отсутствию, а Чимин вряд ли будет грустить. Что для него очередной поцелуй с очередной девчонкой? Так, лишний повод потешить мужское самолюбие.
Девушка окончательно сникла. Она забралась на не заправленную кровать с ногами, сделала глоток горячего чая и потянулась к телефону. Ни пропущенного вызова, ни сообщения. Видимо, еще рано — детективы пока не прибыли в прокуратуру и не заметили отсутствия практикантки рядом с собой. Она, как вечно таскающийся за ними хвостик, больше не придет к ним, разве что через год, чтобы устроиться уже на постоянную работу, но за целый год может произойти слишком много перемен. Йоко могла бы оповестить Чимина и Чонгука о том, что ее практика закончилась, но был ли в этом смысл? Она никогда не писала и не звонила первой просто так, разве что по важному делу. Можно ли считать скромный и незаметный уход важным делом? Да, только если ты покидаешь любящих тебя людей. Йоко не считала, что являлась кем-то особо важным и ценным для детективов, и посему отложила телефон на тумбочку за ненадобностью.
Грустила ли она? Да, безусловно. Хотела ли снова одеться и приехать в прокуратуру? Еще бы. Рискнула бы это сделать? Нет, никогда и ни за что на свете. Подобные поступки не были в ее стиле. Будь она веселой и жизнерадостной, скажем, как Чимин, то с улыбкой на лице собралась бы, навестила детективов и сказала лично, что снова возвращается на учебу, да еще бы и стол накрыла в честь своего ухода. Но Йоко слишком серая и замкнутая, чтобы пестрить разноцветными красками. Ей было проще перетерпеть, постараться забыть, скрыть от лишних глаз свою печаль. Она готова была выть и лезть на стену, лишь бы никто не знал о ее состоянии. В глазах окружающих она хотела казаться сильной и независимой, чтобы каждый был убежден в том, что ее невозможно сломить, однако двоим удалось это сделать, и сейчас они садились в свою Ауди, чтобы приехать на работу. Детективы еще не подозревали, как начнется их сегодняшний день.
***
— Как практика закончилась? — Чимина словно из ведра водой окатили, когда сообщили новость об уходе Йоко. Он стоял вместе с Чонгуком в кабинете господина Мина и готов был рвать и метать.
— Посмотри на календарь, — прокурор закатил глаза. — Сегодня первое сентября, лето закончилось, а значит, у студентов начался учебный год.
— Но… мы думали, она останется с нами подольше, — неловко кашлянул детектив Чон, стараясь не показывать, насколько болезненно задело его ожившее сердце известие, касающееся практикантки.
— Она всего лишь перестанет ходить сюда, — Кроки развел руками, не понимая расстройство своих подчиненных, — но вы можете встречаться в свободное время. Что мешает?
А мешало то, что они не успели стать друзьями, чтобы назначать друг другу рандеву, болтать в кафе и разгуливать по паркам. Вообще не было ясно, какие отношения завязались между детективами и практиканткой. Язык не поворачивался назвать их друзьями. Знакомые? Да, возможно. Сослуживцы? И то, уже бывшие. Эта неопределенность набросила на шеи парней шершавые веревки, стянула потуже узлы и душила, душила, душила… Чимин и Чонгук молча поклонились и так же без лишних слов покинули кабинет своего начальника. Как только они оказались в коридоре, Чон достал из кармана пальто телефон и набрал номер, который уже знал наизусть. Он вместе с напарником остановился возле лифта и злобно стрельнул глазами на свое отражение в висящем на стене зеркале.