Такие ночи стали регулярными, превращаясь в нечто вполне нормальное. Чимин и Чонгук приезжали к Йоко уже как к себе домой, занимали ее территорию и блаженствовали всякий раз, когда им удавалось либо рассмешить ее, либо прикоснуться к ней. Девушка и вовсе потеряла покой. На лекциях и семинарах в академии она не могла сосредоточиться. Она не слушала преподавателей, она слушала томный голос собственных мыслей и с нетерпением маленького ребенка ждала наступления вечера, когда парни снова к ней приедут. Это переросло не просто в привычку — это стало манией, зависимостью слетевшего с катушек наркомана. Никогда до этого не испытывавшая окрыляющую влюбленность, Йоко нервно кусала ручку, глядя на настенные часы, и как только преподаватель отпускал студентов, она первая вскакивала и летела домой с будоражащим чувством внутри. Будучи дома, девушка бежала в душ, тщательно проверяя внешний вид, подготавливала квартиру к приезду уже любимых и родных гостей и томилась в ожидании, отчаянно убивая время за чтением учебников и методичек. И стоило в ее ушах прогреметь дверному звонку, Йоко вспыхивала, расплывалась в глупой улыбке и бежала в прихожую. Чимин и Чонгук не отставали от нее и тоже ждали встречи во всей внутренней и внешней красе. Парни уже давно смирились с тем, что оба влюблены в девушку, и воевать ради нее не было смысла. Они наслаждались ее обществом, даже не ревнуя друг к другу, и просто хотели, чтобы она была рядом. Ведь так было намного удобнее, нежели если бы они начали рыцарские состязания за сердце прекрасной дамы. Но все-таки что-то здесь было не то… Делить между собой Йоко и совсем не ревновать было как минимум странным явлением. Быть может, их дружеская любовь перевешивала растущие с каждым днем чувства к девушке? Они отказались от ссор ради того, чтобы сохранить свои отношения, и готовы были оставить все как есть, лишь бы не давать возлюбленной повода для неожиданного выбора в чью-то сторону. Да и Йоко не возражала: она охотно принимала обоих сразу и даже не думала о том, что когда-то ей придется остановиться, ведь игра стала набирать слишком извилистые и опасные повороты — каждый рисковал потерять устойчивое равновесие и свалиться в яму с пронзающими тело штыками, и не было никакой уверенности, что упавшего ринутся спасать…
В одну из ночей, когда парни снова заночевали у девушки, Чонгуку не спалось. Он старался не вертеться, чтобы не потревожить Йоко, но и лежать на одном месте ему надоело. Он то вставал за стаканом воды, то подходил к раскрытому окну и закуривал, хотя уже тридцать шестой раз пытался завязать с вредной привычкой, то просто копался в телефоне, позволяя девушке забрасывать на него ногу. Да и чему он мог возражать? Наоборот, ему нравилось ощущать ее тело, обнимать свободной рукой и вдыхать ее естественный запах, который распалял не хуже любого афродизиака.
— Ты угомонишься или нет? — хрипло спросила Йоко, когда Чонгук потянулся на пол, чтобы положить на него севший телефон.
— Не хотел тебя будить, извини, — прошептал парень, устраивая обратно женскую голову на своей груди.
— Тебя что-то тревожит?
Девушка приподнялась на локте, чтобы сквозь темноту вглядеться в уставшее лицо Чонгука, перекинула на одну сторону попадающие на глаза волосы и неожиданно замерла. Странное напряжение, растущее в непреодолимое влечение, затмило разум Йоко. Она смотрела на юношу, не в силах оторваться, и безвозвратно пропадала в его тихом омуте, кишащим хулиганистыми чертями и пылающими демонами.
— Ты. Меня тревожишь ты, — ответил Чон, прикасаясь пальцами к щеке девушки. — Я не могу быть спокоен, когда ты рядом.
Их взгляды сплелись неразрывной нитью, которая вспыхнула слишком неожиданно. Искры затрепетали в воздухе, создавая праздничные фейерверки, ослепили и своим сладостным гипнозом заставили обоих нырнуть в непроглядную тьму, выбраться из которой уже будет невозможно.
Чонгук толкнулся вперед, чтобы найти губы Йоко, и мягко поцеловал ее. Послышался нервный женский вздох, но его тут же задушил очередной поцелуй, но на сей раз уже более уверенный и глубокий. Парень придерживал девушку одной рукой за лицо, второй сжимал ее запястье и сплетал их движущиеся в мокром и жадном танце языки. Они оба шумно дышали, создавая оседающую на стенах мелодию из томных вздохов и возбуждающих звуков любви. Никого, кажется, не волновало, что в паре сантиметров под одеялом спал Чимин и не подозревал, что творилось у него за спиной.
— Что ты творишь со мной? — прервался Чонгук, опаляя жарким дыханием влажные и раскрасневшиеся губы Йоко. — Блять, я не должен…
— Заткнись, — девушка пылко впилась в мужские губы и снова подключила язык, который бессовестно исследовал рот парня и регулярно сталкивался с его бескостным органом.
И так продолжалось чуть ли не каждую совместную ночь. Губы Йоко получали тайные поцелуи то от Чонгука, то от Чимина, и не было конца и края подобным развлечениям. Она уже привыкла засыпать между ними и просыпаться от чьих-то неосторожных касаний, которые приводили к влажным и тягучим сплетениям языков. Иногда это были обычные невинные поцелуи, случающиеся обычно между мальчиками и девочками в детстве, а иногда это была настоящая взрослая страсть, грозящаяся перерасти в нечто большее, но этого нечто не случалось, и ситуация ограничивалась лишь распаленными и мокрыми губами.
В минуты привычного одиночества, когда Йоко целиком и полностью посвящала время собственной персоне, в ее голову заползали липкие мысли. Они прочно цеплялись за сознание и грызли его, жадно высасывая все жизненные соки. Девушка отчаянно отдавалась во власть самобичевания и задавалась вопросами: правильно ли то, что она делает? нормально ли то, что творится между ней и детективами? не слишком ли быстро их мнимая дружба переросла в недоотношения? и пойдут ли внутренние изменения ей на пользу? Но ответы так и терялись в невидимом пространстве туманной неизвестности. Девушка ругала себя за то, что позволяла парням не просто делить с ней ложе, а целоваться с ней, когда им этого захочется. Она и заметить не успела, когда они перескочили со ступеньки «новые друзья» на «начинающие любовники». Хоть проявление чувств и ограничивалось поцелуями, но раз Йоко не смогла отказаться от них, сможет ли отказаться от чего-то большего? В моменты волнующего влечения, когда не только твое тело, но и душа льнут к объекту влюбленности, мозг отключается, засыпая под покрывалом из звездной пыли, и в игру вступает бьющееся в ритме страсти сердце. Его ласково оплетают бархатные нити, проникают внутрь столь важного органа и резко зажимают, воспользовавшись столь удачным маневром отвлечения. Сердцу становится невыносимо больно, но потом оно привыкает и уже не может без этих самых нитей, ведь если они распадутся, подобно ослабевшим и пожелтевшим листьям, красный комочек, налитый кровью, ослабнет, издаст последний предсмертный вздох и затеряется где-то между треснувшими ребрами.
Кто бы мог подумать, что Йоко, когда-то возненавидевшая Чонгука и бесившаяся при одном появлении Чимина на горизонте, будет с улыбкой влюбленной дурочки ждать их у себя дома, готовить для них, а потом в завершении приятного вечера ложиться с ними спать в одну постель? Она для себя-то ленилась встать за плиту – что говорить об обслуживании сразу двух особей мужского пола, – но ничего, даже с радостью ходила в магазин после учебы, чтобы порадовать детективов чем-нибудь вкусным и сытным. Она и правда перестала себя узнавать. Ей казалось, что изменения чересчур быстро ударили ее кнутом по спине, но она даже не заметила удара и продолжала послушно идти за воображаемой морковкой в надежде достичь совершенно новую, но отчего-то притягательную цель. Но сии изменения касались только отношений с Паком и Чоном. С остальными Йоко продолжала вести себя привычно: холодно, отстраненно и немного пренебрежительно. Она не собиралась распаляться своим счастьем на других, чужих людей. Зачем ей тратить свою энергию на кого-то постороннего, если в жизни есть сразу два предмета обожания, которые еще и взаимностью отвечали?