— Так говоришь, ты — англичанин? Кхе! — и подняв ствол автомата, я дал длинную очередь по Хайдену, как он себя назвал.
АКСУ дострелял до последнего патрона, сухо щёлкнул затвор, дослав последний патрон в патронник, и автомат замолчал. Кинув оружие на труп, я схватился за связанную жгутом рубашку и потянул за собой тележку.
Несколько раз я кричал, одновременно предупреждая о своём появлении и призывая этих обосравшихся от страха спутников на помощь. Наконец, они появились.
— Хватайте тележку (мать вас так, сяк и наперекосяк!) и бегом! Я впереди, вы, — я ткнул пальцем в явно охреневших от моего внешнего вида евреев, — за мной. Последним идёт Курт!
И мы пошли быстрым шагом.
Далеко позади бухнул взрыв. По всей вероятности, кто-то уже успел нарваться на мою растяжку. Отлично! Дальше они не полезут! А если и полезут, то не скоро и осторожно. Взрыв внезапно немного подстегнул и моих попутчиков, все невольно ускорились, хоть и тащили за собою тележку.
Добравшись по меткам до выхода, я пнул дверь, и мы оказались снаружи. Уже давно рассвело. Мои часы показывали шесть часов сорок две минуты. Эта сумасшедшая ночь наконец-то закончилась, и город просыпался. Впрочем, на улицах ещё никого не было. Слишком рано, чиновники на работу в такую рань не ходят. Да и здание ЦК КПСС всё ещё стояло опечатанным. Ладно, пора к своим.
Глава 24
Горбачев
Саид и двое немцев встречали нас плохими новостями: оставшаяся на другой стороне Старой площади и до недавнего времени периодически выходившая на радиосвязь машина уже полчаса молчала. Просто проигнорировать Саида калаши никак не могли. Поэтому он пришёл к выводу, что там явно что-то случилось. Ну, а мой весьма красноречивый внешний вид и последовавший вскоре краткий рассказ о злоключениях в подземелье лишь окончательно уверили всех: ничего хорошего с караульными калашами, к сожалению, не произошло.
Усадив обоих евреев в машину к Саиду, я отправил их в гостиницу собирать вещи и переезжать в Подмосковье. Сам же сел с Куртом, загрузив в его буханку все мешки и коробки.
Первым делом мы направились туда, где стояла наша первая машина. Проехали довольно далеко в стороне, но в бинокль увидели, что возле автомобиля стояли какие-то неизвестные нам люди. Однако в нём самом совершенно точно никого нет. Кажется, мы потеряли ещё троих.
— Они погибли, — приложив в свою очередь бинокль к глазам, сказал Курт. — Но я не слышал звуков боя.
— Снайперы и оружие с глушителями, — мрачно бросил я.
— Угу. Возможно, кого-то взяли в плен.
— Возможно.
— Теперь они расскажут про нас!
— Нет!
— Почему?
— Не смогут. Даже под пытками.
— Это как?
— Неважно, — буркнул я. — Если сказал, что они никого не сдадут даже под пытками или под сывороткой правды, значит, так оно и есть.
Курт лишь пожал плечами и отвернулся.
— Куда едем?
— К посольству.
Курт замолчал, молчал и я. Не объяснять же ему, что у каждого афганца в крови давно плескался яд, способный при особо сильной физической боли сразу же остановить работу сердца⁈ Да и воздействие на них сывороткой правды (а её состав я примерно предполагал и даже имел некоторые образцы) приводило только к тому, что допрашиваемый начинал нести откровенную чепуху.
В конце концов у него опять же останавливалось сердце, ведь удивлённые истязатели вводили бы всё бо́льшие и бо́льшие дозы. Отравленный моим ядом начинал болтать ещё сильнее, и это неизбежно приводило его к психоэмоциональным качелям, провоцируя душевное напряжение. В итоге поднималось давление, и сердце останавливалось. Всё продумано, шеф!
— Да, — вспомнил я, — вот вам деньги, как я и обещал. Где-то через неделю готовьтесь выехать отсюда. Куда билеты купите, туда и отправляйтесь. Просто дайте знать, где вас потом искать. Но вы мне ещё здесь понадобитесь.
Неожиданно для меня, Курт отказался:
— Нет, на этом всё! Мы просто уедем. Боюсь, если останемся на какое-то время, то уже не успеем воспользоваться вашими деньгами. Мёртвым деньги не нужны.
— Вы обдумали своё решение?
— Да, и уже давно. Здесь становится слишком горячо.
— И куда собираетесь ехать?
— К вам, в Эфиопию, — как само собой разумеющееся ответил он. — Там много наших.
— Хорошо, тогда оставьте мне эту буханку и заминируйте её, чтобы я мог в любое время подорвать её. Если всё станет совсем плохо.
— У нас же нет взрывчатки, — вопросительно покосился на меня бюргер.