— Точно.
— И это правильно! Президента России надо охранять.
— И всё же какое-то время вам лучше оставаться здесь, — осторожно сказал Хасбулатов.
— Нет, я должен ехать в Москву, — не согласился с ним Борис Николаевич. — И ехать сейчас же! Нечего мне тут высиживать. Все должны знать, что Ельцин никого не боится и даже в изоляции готов прорваться.
— Гм, Борис Николаевич, — генерал Иваненко оказался несколько озадачен этим финтом. — Вам лучше приехать непосредственно перед началом действия. Завтра вторник и с самого утра будет сделано заявление ГКЧП. Да и завтра вам незачем ехать в Москву. Вы появитесь несколько позже…. Скажем, утром двадцатого. Всё уже подготовлено: и баррикады, и танки, и солдаты, и варианты нападения. Не на вас, конечно. Вам вообще незачем ехать туда так рано!
— Нет! — таблетка от алкоголизма действовала весьма странно, побуждая Бориса Николаевича к активным действиям. Впрочем, алкоголики по-другому и не умеют: либо работать, либо пить. — Нет! Завтра с самого утра я еду в Москву!
Иваненко и Коржаков переглянулись.
— Ну, что же, вы президент. Ваше слово для нас закон!
— Да. Подъём в четыре, и в пять отправляемся, — резюмировал Борис Николаевич.
— Как скажете, Борис Николаевич, как скажете.
На рассвете полковник Карпухин и пятнадцать человек из его «Альфы» прибыли в Архангельское и остановились за три километра до него. Получив приказ окружить дачу, они прорубили небольшую просеку для своих автомобилей и заняли исходные позиции.
В окнах правительственной дачи уже вовсю горел свет. Оттуда слышались приглушённые расстоянием и стенами голоса, и имеющаяся у «Альфы» аппаратура даже позволяла разобрать слова. Правда, ничего путного или интересного в них не содержалось. Только непрерывная ругань, да понукание к быстрым действиям вперемежку с призывами ехать в Москву.
Сплошное «панимаш»!
В 05.05 по Москве кортеж президента РСФСР проследовал на выезд из Архангельского. Ему никто не препятствовал. Офицеры группы спецназа лишь проводили его взглядами. Машину, что стояла при выезде на шоссе, и вовсе убирать не стали.
— Патамушта я победил! — прокомментировал Ельцин, увидев подобное бездействие через окно своего автомобиля.
— Да, Борис Николаевич, — подтвердил Бурбулис, ехавший с ним в одной машине. — Это ваша победа, для которой мы приложили все свои силы.
— Будете вознаграждены! — отмахнулся равнодушно Ельцин и замолчал.
Молчал он до самой Москвы. Лишь глаза лихорадочно блестели от потаённых мыслей. Страх и грёзы, страх от того, что его могут убить и сдать собственные соратники и грёзы от той власти, которую он сейчас собирался взять. А вообще, плевать он хотел на то, что будет дальше со страной, которую взял таким способом, с помощью людей, для которых он оказался таким же мусором, каким была для него валяющаяся на тропинках листва. Да и он для них мусор.
Думал ли он об этом? Вряд ли. Скорее всего в его воображении рисовались яркие картины замечательного будущего. Но эти радужные перспективы были не более чем мороком, что спустился подобно утреннему туману с диких гор и захватил Россию, прочно и надолго окутав её серыми щупальцами отчаяния и поругания.
И точно так же, как в 1917, в 1991 обычные, простые люди жестоко обманулись, поведясь на сладкие лозунги о свободе, равенстве и братстве. На деле все эти обещания оказались пустым звуком и вскоре сменились диким разгулом преступности, вымиранием и всеобщей деградацией не только людей, но и всех сфер жизнедеятельности государства.
Но в тот момент Борис Николаевич ехал молча и лишь пялился в окно, мысленно представляя себя на инаугурации в своём новом качестве. И больше ничего!
Ну, да это уже история…
Глава 10
Эфиопия
Поздний вечер в столице Эфиопии начался для меня со встреч. Я бы даже сказал многочисленных встреч. Уже в аэропорту меня встречала целая группа товарищей во главе с министром МЧС Абале Негашем. Спросить его хотелось о многом, но старый советский мотор небольшого броневичка, в который мы уселись, работал с таким рёвом, что я не видел никакого смысла пытаться его перекричать.
Вопросы я стал задавать намного позднее, когда мы доехали до штаб-квартиры, в которой сейчас обитал Негаш.
— Как дела, Абале?
— Трудно сказать, Мамба. Вроде всё идёт хорошо, а вроде и не очень. Дел-то много, а вот толку пока мало. Тебя нет, и всё идёт не так, как хотелось бы.
— Что именно идёт не так?
— Сам на себя всё завязал, а теперь спрашиваешь! — с долей упрёка произнёс Негаш.