Во-первых, мы зашли в густую тень — кусты и кроны пальм частично закрыли от нас лунный свет и вокруг стало довольно темно. При этом девушки-хищницы в спектре моего ночного зрения выглядели чуть по-иному, чем остальные. Совсем чуть-чуть, я бы не обратил на это внимания, если бы случайно не коснулся руки уговаривающей меня поиграть с ними Анфисы. Слова «в карты» она, кстати, опустила, намекая на просто «поиграть».
Чтобы не вызвать подозрений, на предложения я довольно активно и с охоткой согласился. Жанна в этот момент отпустила мою руку и отстранилась. Я не обратил на это внимания, продолжая улыбаться и разговаривать о чем-то с Анфисой.
Даже не думал о том, что говорю, потому что вспоминал ощущение касания ее руки. Это был холод, но не ледяной или морозный холод, а инфернальный — разница ускользающая, но для знающих важная и ощутимая. Чтобы проверить, взял ее за руку еще раз, и даже приобнял на пару мгновений, зарядив какую-то шутку.
Я не ошибся — чувствуется от техасской хищницы инфернальный холод. Слабо совсем, но инфернальный холод дело такое — или он есть, или нет.
Круг магии круглый, стихий в нем восемь, но при этом они четко разделены на две стороны: существует дихотомия школ владения по группировкам Смерть-Огонь-Воздух-Свет и Жизнь-Вода-Земля-Тьма. Я, с частичкой своей демонической сущности, принадлежу больше к Огню и Свету. Хищница Анфиса принадлежала Тьме. Я это сейчас понял с кристально чистой ясностью. Вот только как бы поздно уже не было.
Расслабился слишком.
Почему, получив от Родионова уверения, что ни наши, ни спецслужбы других стран меня не тронут, совсем забыл об угрозе темных культистов, с которыми я не в лучших отношениях?
Улыбаясь и даже смеясь сейчас о чем-то с Анфисой, я между делом мысленно сказал себе о том, что кто-то здесь «сказочный идиот». На небосводе уже больше недели разгорается Красный рассвет, а я спокойно по темноте гуляю.
Да, полчища нечисти еще не в этом мире, но подумать о том, что заслать за мной как за Джоном Коннором парочку демонов, одержимых или темных тварей, я не сподобился. А вот кто-то другой об этом подумал — и, собственно, вуаля. Заслали.
Вся наша громкая компания уже подходила к крыльцу виллы — мы вышли из-под сени пальм на мощеную стоянку для машин. Я отстранился от Анфисы и сейчас рассказывал Дэвиду и Матвею очень долгий и нудный, но именно этим крайне прекрасный анекдот про Геннадия, а сам в это же время лихорадочно думал, что делать.
Нет сомнений, что убить нас попытаются тогда, когда мы окажемся под крышей — природа Тьмы в помещениях без естественного света дает преимущество. Если под лунным светом еще можно попробовать побарахтаться, то стоит только зайти под крышу — это приговор.
И до этого момента мне нужно что-то придумать. Как-то задержать всех на улице сначала, а потом… и что потом?
Глава 3
Не переставая рассказывать анекдот Дэвиду, я жестом показал, что мне нужно отойти и резко повернувшись, двинулся к кугуару. Хорошо, что мы на американском континенте — где оружие не только в каждом приличном доме есть, но и в бардачке машин как обыденность.
— God bless the Second Amendment, — не удержался я от благодарности Господу за Вторую поправку, когда нагнулся, открыл бардачок и взялся за хорошо легшую в ладонь рукоять беретты. Тот самый матово-черный, с коричневыми щеками рукояти пистолет, который я забрал в машине погибшего в цунами неизвестного водителя, когда мы с Алисой только-только выбрались из воды на берег.
Как, интересно, Дэвид сумел этот левый пистолет сюда вместе с машиной привезти? — краем мелькнула у меня мысль, когда я вместо того чтобы произнести кульминационную фразу анекдота про Геннадия, выпрямился в развороте, при этом вскидывая оружие.
Мы все, абсолютно, в этот момент уже находились на волоске от смерти: один или даже два темных культиста рядом — это очень серьезно. Анфиса была ближе ко мне, она стояла в зоне свободного пространства, в нескольких метрах от остальных — мой резкий разворот и маневр к машине застал ее врасплох. А вот безымянная для меня загорелая леопардовая хищница держит за руку Дэвида, который сейчас самый первый кандидат на отправку в мир иной.
Выстрелил я два раза, исполнив отточенный на стрельбище «дабл-тап», он же бам-бам, как его здесь Семенович называет. Выпущенные с минимальным интервалом две пули девятого калибра вошли в рот и в лоб безымянной хищнице-сестричке, раскрываясь красным цветком выходного отверстия на затылке.