– Ты с этим к Чистому. Но мы только раз до Туниса шли, а так все в Касабланку. Там сдаю лодку с рук на руки…
– Кому сдаешь?
– Что значит «кому»? Людям.
– Это понятно. Не мартышкам-резусам. Кто яхту принимает?
– Иногда сам Чистый, иногда человек от него.
– А потом?
– Сажусь на самолет – и обратно в Штаты. И команда моя со мной, я же не в одиночку лодку гоню.
– А в одиночку смог бы?
– Смог бы, только мне адреналина по жизни и так хватает, поэтому я Косте с самого начала условие поставил: ходить буду только с полным экипажем.
Я улыбнулся:
– Не повезло тебе. В этот раз.
– Да уж, матросики вы, прямо скажем, так себе. Но Костя сказал: надо! Сказал, что сам пойдет. Что лодка эта не абы для кого, а для товарища верного.
Я хмыкнул, но Джон в этот момент смотрел вверх, на паруса, и скепсиса на моем лице не заметил.
– И оплата посолидней. Слушай, а что ты все расспрашиваешь? Что за интерес?
– Да, понимаешь, сам о такой лодке мечтаю. Ну, не такой, поскромней. Вот и собираю информацию про запас, на будущее
– Как «дозреешь», обращайся ко мне. Я тебе посудину сам, без Чистого, подберу. Так тебе и дешевле выйдет. Без посредников.
– Договорились, – кивнул я и подумал, что, и впрямь, не Ванька он – Джон, с таким-то американским прагматизмом.
А море синело, ветер ласкал паруса «Золушки», и все было так, что лучше не придумаешь.
* * *
– Все-таки он был неплохой человек, – сказала Мила, и тем немало меня удивила. Странно это как-то прозвучало, словно знала она о Дудникоффе то, чего я не знал. Может, приставал к ней Ваня? Намеки там, предложения всякие. Так ведь парень он был «в соку», да и простой, реверансам не обученный. Тогда простительно.
– А, по-моему, хороший. Я же вахты с ним стоял, – доверительно сообщил я, будто Шелестова была не в курсе. – Он мне много чего рассказывал – и о себе, и о местах, где побывал. Интересный был человек.
– А я с Чистым в паре была.
Произнесла это Шелестова с неприкрытой злостью. А ведь Костя был не живее Джона и, вроде бы, как покойник, требовал к себе если не уважения, то снисхождения.
– Я про себя его все равно Ваней называла, – сказала Мила.
* * *
В марине Кофреси нас встретил высокий, дочерна загорелый парень в обрезанных до колен джинсах и футболке-размахайке с выцветшей рекламой пива «Будвайзер».
– Привет, – сказал он на чистом русском и протянул широкую, как лопата, ладонь.
Я понял, что это и есть тот сюрприз, которым всю дорогу интриговал нас Чистый.
– Федор.
– Джон.
– Мила.
– Джон.
Я тоже представился и тут же понял, что проверять крепость рукопожатия шкипера не стоило – проиграл с треском.
– А по-русски? – спросил Полуяров.
– Джон, и только Джон, – отрезал, на мгновение стерев улыбку с лица, шкипер. – Ну что, пошли на яхту?
Идти оказалось недалеко – марина Кофреси размерами не поражала. Стояли в ней большей частью прогулочные яхты для прибрежного плавания – с высокими бортами и невысокими мачтами, широкие и сплошь с бушпритами, которые были явным конструктивным излишеством, но которые так нравятся туристам.
Потом мы увидели «Золушку».
Никогда не доверял французским автомобилям. Хлипковаты они для российских дорог! Когда я увлекся яхтингом, то эта подозрительность плавно перетекла на французские лодки. Да будь вы хоть трижды изящными, а что у вас с надежностью? То ли дело немцы, люди основательные, ответственные, у них что автомобили, что яхты – любо-дорого посмотреть. Да-да, именно так: и «посмотреть» есть на что, дизайн на уровне, и «дорого» – так ведь понимаешь, за что платишь. Короче, «любо».
«Золушка» принадлежала к уважаемому яхтсменами семейству «Hanse». Так что, на мой взгляд, Федор Полуяров-младший сделал правильный выбор. И пусть выбирал не он, но Константин Чистый явно получил надлежащее целеуказание.
Места в марине хватало, поэтому яхта стояла вдоль пирса, а не как заведено в перегруженном Средиземноморье – кормой.
– Милости просим, – широким жестом пригласил Джон.
Мы поднялись на борт. Петнадцать с половиной метров длины обеспечили бы пристойные условия проживания и для большего числа людей, но нас было всего шестеро, поэтому устроились мы с комфортом. Шелестова даже получила персональную каюту. А как же, дама все-таки!
Следующая неделя прошла в хлопотах. Мы сделали несколько выходов, чтобы приноровиться к яхте и доказать шкиперу Дудникоффу, что мы кое-что умеем. Тот остался доволен, хотя для порядка и кривился, и покрикивал. Была проведена и тренировка по подъему из воды выпавшего за борт, и опять Джон особых замечаний не сделал. Одновременно с практическими занятиями шло пополнение запасов. В танки была залита пресная вода. По горловину затарились и соляркой. Так как нас ждал не спортивный вояж, да и «Золушка» не являлась гоночной яхтой, то ограничений по весу не было. Мы не собирались питаться сублимированными продуктами и разводить в кружках порошок, из которого, если верить рекламе, получается «натуральный» куриный суп. Ни за что! В этом мы были едины. Чистый, добровольно взваливший на себя обязанности каптенармуса, обещал нам на время рейса разнообразное меню, предупредив, что кое-кому (при этом он пристально посмотрел на Козлова) по окончании плавания придется сесть на диету. Угроза эта, однако, никого не напугала.