С этой беспощадной мыслью я покинул каюту.
Из-за «пирамиды», казавшейся отсюда крошечной и не способной укрыть кого-то крупнее кролика, показалась Шелестова.
– Все в порядке! – крикнул я.
Вряд ли Мила на таком расстоянии разглядела улыбку на моем лице. А я улыбался – не для нее, для себя. Все-таки одним трупом меньше.
Шелестова подошла к воде и остановилась в нерешительности.
– Есть хочешь? – сбавил я несколько децибел.
Мила закивала.
– Тогда двигай сюда!
– Нет. – Шелестова покачала головой. – Ты.
Щас! Вот все брошу и метнусь. Нет, дорогуша, разносчиком пиццы я работать не подписывался. Как и прочих продовольственных товаров.
Я повторил за ней все в точности, разве что головой качнул энергичнее. И слова произнес те же:
– Нет. Ты. – И добавил: – Здесь интересно.
Шелестова помешкала и… вошла в воду. Не стала раздеваться, с меня пример брать.
– Штаны мои захвати!
Мила не стала возвращаться. Вот женщины! Всегда у них так. От смерти спасти – это пожалуйста, а голому мужику трузера доставить – это как бы себя уронить.
Ну и ладно, если ее мои коленки не смущают, так и пусть. Я не в претензии. Когда человеку по гроб жизни обязан, штаны не в счет.
* * *
Полуярову я сказал:
– Хорошо подумал?
– Ты, Андрюха, ее не знаешь, потому и сомневаешься.
– Я не в ней сомневаюсь, я в нас сомневаюсь. Лично я бром глотать не намерен, поэтому гарантировать, что не коснусь ее сальным взглядом, не могу.
– А при чем тут бром?
– Как говорил мой комвзвода Залога: ты не служил, тебе не понять.
– Опускает, что ли?
– Точнее, не поднимает. Тебя как с ней познакомиться угораздило?
– В прошлом году приятель пригласил прокатиться от Родоса до Крита и обратно, а она в команде была. Я тебе, Андрюха, так скажу: у нее, похоже, что-то с ориентацией. Или она свою нормальную тщательно скрывает. Холодная, как ледышка. Ни глазками стрельнуть, ни прелестями своими похвастаться, напоказ выставить. А ведь есть что!
Я промычал что-то невразумительное, мол, это мы еще посмотрим.
– Там, на Родосе, мы с Шелестовой и познакомились. И вахту в пару несли. А это, тебе ли не знать, сближает.
– Ты что-то насчет льда говорил, – напомнил я.
– Не отрекаюсь. Попробовал подкатиться. Так, по инерции. Вроде как положено.
– И что?
– Отлуп получил.
– По роже?
– До этого не дошло. Вовремя отступился, ума хватило. И, знаешь, мне это понравилось! Ну, что можно без реверансов и комплиментов всяких. Ново! Свежо! Обычно-то как? Подозрения гнетут: или девочке просто развлечься хочется, или она на тебя серьезные виды имеет. В смысле, подрезать крылья, окольцевать и доить, доить.
– Не слышал, чтобы птиц доили, – хмыкнул я. – Но торт «Птичье молоко» уважаю.
– И я люблю, – сказал Полуяров. – Короче, с Милой можно было запросто, как с мужиком. Только без мата. Она этого не терпит.
– Морщится?
– На место ставит. Она это умеет.
– А что еще она умеет?
– На яхте – все. Потому я и позвал ее с нами. Тут еще, какое дело. Она – человек свободной профессии.
– Какой?
– Что-то там с дизайном. Фриланс. Знаешь, что это такое?
– Свободный художник?
– Не обязательно художник, но обязательно свободный. Может работать, а может под парусами через Атлантику идти.
– Зачем ей это нужно?
– А тебе зачем?
– Будто не знаешь.
– Знаю. Себя испытать хочешь, ну, и мечта, опять же. У меня – яхта, и у Чистого свой интерес есть. А про Шелестову не скажу, потому что человек закрытый. Может, просто нравится ей это – море, яхты, паруса. И тогда ты ей душа родная.
– Мне новая родня ни к чему, – отрезал я. – Своей хватает.
Разговор этот проходил в нашем любимом кафе на Покровке. Мы с Федором встретились, чтобы прояснить кое-какие моменты предстоящего путешествия. Я уже договорился на работе, и меня со скрипом, но отпустили. Федор и Чистый тоже были готовы, как пионеры, хотя Костя без конца сетовал, что без его недремлющего ока подчиненные совсем распустятся. Мы с Федором эти жалобы пропускали мимо ушей. Все равно поедет-поплывет, хочется ему этого или неохота, так чего страдать попусту? Что касается Козлова, то он со службой разобрался на раз-два. Когда Петя попросил отпуск за свой счет, ему в ответ пригрозили увольнением. Но Козлов не прогнулся и сказал коротко и не кротко: «Увольняйте». После этого уже в Департаменте природопользования репу зачесали. С одной стороны, есть принципы, равенство масс перед начальством, а с другой, может, и не стоит упираться рогом, подписать заявление, и пусть Козлов едет себе на здоровье, все-таки в свободное от своих чудачеств время он о-го-го какой специалист. И заявление было подписано.