Чтобы войти в форму, отвлечься от посторонних дум, навеянных встречей со странным соседом по лестничной клетке, Субботин решил прогуляться, чтобы не только вдохнуть свежего воздуха, но и проверить возникшие во время разговора с Пантюхиным подозрения. Он приоткрыл дверь, легко сбежал по лестнице, затем, осененный внезапной мыслью, возвратился на свою лестничную площадку, позвонил в дверь квартиры слева. И тотчас на пороге появилась неряшливо одетая женщина с нервным подозрительным лицом, в затрапезном платье, с ее рук падала мыльная пена. Она выжидательно уставилась на Субботина:
– Чего вам?
– Сосед ваш справа, Пантюхин, не к вам ли зашел? Мы с ним только что познакомились, и он забыл кепку.
– Хорошо, видать, познакомились! – буркнула соседка.
– Моя фамилия Субботин, я только сегодня занял квартиру. – Он одарил хмурую соседку одной из своих очаровательнейших «голливудских» улыбок, однако это не произвело на нее должного впечатления.
– Извините, но нам не о чем разговаривать! – отрезала она. – У самой муж алкаш, а тут еще вы состыковались. Будете на троих соображать. – Она с силой захлопнула дверь.
«В экой скверне прозябают русские люди! – с горечью подумал Субботин, медленно спускаясь по полутемной лестнице, потолок над которой был утыкан черными точками. Здесь уже порезвились подростки, швыряя в потолок горящие спички. – За что выпала такая доля русскому народу? По чужой воле приходится россиянам таскать вериги который век». Субботин чувствовал, что настроился на фальшивый тон, но не мог от него отделаться: так им втолковывали с рождения. И все равно он фанатично верил: Всемирная Ассоциация, это надгосударственное образование, самая мощная интеллектуальная сила планеты Земля, обязательно освободит наконец Россию и все народы, входящие в этот страшный Союз Советских Социалистических Республик. Исчезнут лидеры этой страны, а по сути дела кровопийцы всех мастей, начиная со «светоча человечества Ленина», «отца народов Сталина» и кончая престарелыми маразматиками, у которых при разговоре выпадает челюсть.
Десять исторических лет отпущено на уничтожение СССР. Наши лидеры знают, что говорят и что делают. Войной Советский Союз вряд ли победишь, мирными уговорами вряд ли заставишь догматиков отказаться от идеи построения коммунизма. Отныне вступает в действие план, выношенный еще четверть века назад. Условно он называется «Крах». Через пять лет рухнет восточноевропейский режим, а потом… На последнем слете агентов Ассоциации им было прямо сказано: «Первые пять лет вы будете терпеливо и настойчиво подкладывать сучья в костер, разожженный Лидерами. А следующие пять лет вы будете смотреть на великий пожар разложения, вслед за которым мир преобразуется и очистится».
На улице, носящей имя Гагарина, было неуютно и хмуро. Шел мелкий осенний дождик. Единственный фонарь, чудом не разбитый пьяными хулиганами, тускло высвечивал витрину овощного магазина и сутулую фигуру Пантюхина, который явно кого-то ждал. Встав за телефонную будку, Субботин стал с любопытством профессионала ждать, что будет дальше. Пожалел, что не взял зонт.
Как всегда, он оказался прав, интуиция и сметливость не подвели агента Ассоциации. Раздалось шуршание легких шин, глухо пророкотал мотор автомашины. Черная «волга» подкатила к насквозь промокшему Пантюхину, шофер распахнул дверцу, и кто-то из глубины машины глухо приказал: «Садись! Хозяин ждет!»
«Начало обнадеживающее, – усмехнулся Субботин. – Из огня да в полымя попадаю. Неужели уже кто-то заинтересовался моей скромной персоной? Быть того не может. Однако все сходится к тому, что Пантюхин – подсадная утка. Любопытно, на кого же он работает? На воровскую „малину“? На грабителя-одиночку? Вряд ли». И вдруг Субботина осенило. Только один человек в Старососненске знает о его прибытии сюда. Это племянник министра внутренних дел СССР, нынешний директор завода «Пневматика» Петр Кирыч Щелочихин. По словам полковника Ухтомского, именно министр по его личной просьбе звонил в Старососненск, просил предоставить квартиру писателю Субботину, очень нужному человеку. Но… слишком все нелепо. «На кой ляд министру шпионить за мной, тем более что Ухтомский в любой момент может сказать министру, что он, Субботин, агент КГБ. А может, просто Петр Кирыч любознательный человек? Что ж, что ни делается на свете, все к лучшему. Во всяком случае есть с чего начинать. На-ча-лось…»
1982 год. Техас, фирма «Кличтон»,
загородная резиденция сэра Генри.
Сэр Генри вот уже третьи сутки пребывал в скверном настроении, отчего все окружающие разговаривали шепотом, будто хозяин роскошного особняка мог их услышать. Никто не знал, что с ним произошло, прежде он отличался спокойным нравом и незлобивым характером. Третьи сутки сэр Генри не принимал даже своего доверенного секретаря Джонатана. «Видимо, босс заболел», – догадывались служащие.
Если бы кому-либо из окружающих удалось заглянуть в овальный кабинет миллиардера, то он увидел бы довольно непонятную картину. Сэр Генри, словно желая сбить напряжение, гонял по ковровой дорожке свою сверкающую никелем коляску с автоматическим приводом. Иногда он подкатывал к дубовому столу, брал и в который раз перечитывал секретную почту, полученную днями из Рима со специальным нарочным. Особенно раздражал сэра Генри расшифрованный доклад сверхталантливого агента, давным-давно внедренного в масонскую ложу П-2 специально для наблюдения за деятельностью правления ложи. Все шло хорошо, даже превосходно, и вдруг… провал самого крупного филиала ложи в Риме. Как раскрыли организацию – не мог объяснить никто.
На следствии по делу ложи П-2, как сообщал всеведущий агент, следователями не одной Италии, но и мирового сообщества выяснилось многое. В частности, пожалуй, самое главное: под прикрытием масонской ложи активно действовала в Италии и далеко за ее пределами крупная террористическая и разведывательная организация, незримо связанная с ним, с сэром Генри, его родное детище! Уму непостижимо! Казалось бы, все настолько тщательно законспирировано, закрыто от посторонних глаз, что даже ухватиться за кончик организации просто невозможно, она, как ящерица, должна была оставить этот кончик в руках преследователей и… уйти. Сэр Генри с нескрываемой досадой вспомнил, как десять лет назад тогда еще достопочтенный синьор Джелли писал ему с явным самодовольством следующее: «Наша организация должна стать влиятельным центром незримой власти, способным объединить самых разных людей, могущим решать судьбы мира». Да, так поначалу считал не только сэр Генри. Казалось, что уж в Италии, где масонство приняло немало выдающихся деятелей страны, сотрудников государственного телевидения и еще многих, в чьих руках были нити управления страной, их не тронут. И вдруг… все они арестованы, как заурядные мафиози. Это не укладывалось в голове сэра Генри.
Скандал привел к падению итальянского правительства, но самое страшное, что под ударом судебных органов оказалась сама непоколебимая ложа П-2 – цитадель масонства конца века. Верховному суду, да и европейской прессе стали известны имена 926 членов ложи. Этого невозможно было представить, просто не укладывалось в уме. И вдобавок ко всему пронырливые репортеры римского еженедельника «Эспрессо» обнаружили, что ряд высоких военных чинов в штабе итальянской армии, а также генералов службы безопасности, оказывается, ухитрились служить сразу трем хозяевам. Наверное, впервые в своей долгой бурной жизни сэр Генри – владелец несметных богатств, главными из которых были, конечно, техасские нефтяные промыслы, – никак не мог сообразить, с чего следует начинать сбор сведений для того, чтобы позже провести где-то в стороне от любопытных глаз и ушей чрезвычайный съезд организации.
«Для начала придется задать хорошую трепку Личо Джелли, который, как всегда, успел выйти сухим из воды, – недовольно подумал сэр Генри. – Хитрая бестия! Это уже становится подозрительным». За последние двадцать лет Джелли ни разу не попал в лапы следствия, в то время как его близкие друзья и коллеги отбывали длительные сроки в строго изолированных тюрьмах. Вот и на сей раз Личо Джелли, как доложили сэру Генри, вновь ускользнул, переехал из Италии в Южную Францию, скрылся, естественно, под чужим именем. Однако, оказывается, мало было ему ускользнуть от полиции на быстроходном катере. Он еще сделал скоростной рывок на гоночной автомашине к южным равнинам, а оттуда вознесся в небо на вертолете и… растворился в воздухе. Ищи-свищи… Сэр. Генри налил себе апельсинового сока и стал пить мелкими глотками, не сводя глаз с окна. Он видел, как внизу садовник аккуратно подрезал его любимые белые розы. Второй служитель в который раз посыпал белым песком дорожки, ведущие в тенистые заросли алабамского бука. Сэру Генри нравился белый цвет – цвет умиротворения, цвет восточной скорби. Отсюда, с мансарды, все казалось чудесно сбалансированным, пригнанным, безупречным, но… даже любимый вид уголка природы не смог на сей раз окончательно успокоить мультимиллиардера. – Разрешите, сэр?