Обычно на этом месте Николай Анисимович заставлял себя отключаться, переводить мысль на другое. Выручил Ухтомский. Он появился на пороге, как всегда, в тщательно выутюженной форме, с тремя рядами орденских колодочек на кителе, на носу полковника были неизменные очки, которые почему-то очень не нравились Щелокову – маленькие зеркала, словно фокусирующие линзы, он тебя, подлец, насквозь видит, а перед тобой только зеркальное отражение. Очень неприятные очки. Нет ничего хуже, чем спрятанные глаза подчиненного.
– По вашему вызову явился, Николай Анисимович! – Ухтомский подчеркнуто не называл его генералом армии, привык там, во Франции, вести себя вальяжно, по-цивильному, но такому умнице можно было простить его маленькие слабости.
– Входи, входи, Ухтомский! Садись поближе! – Министр протянул полковнику руку, с силой пожал. Сбоку лукаво глянул на Ухтомского. – Слушай, Илья, ты можешь сделать для своего министра скромный подарок?
– Подарок? – Ухтомский очень удивился, даже привстал с кресла. – Да, но что же я могу вам подарить? Вы, наверное, опять решили надо мной подшутить.
– Нет, я серьезен как никогда. – Министр встал, машинально огладил широкие лампасы генеральских брюк. – Очки. Подари мне свои очки. Да-да, эти самые, что на твоих глазах.
– Пожалуйста, Николай Анисимович, какие разговоры! – Ухтомский, ничего толком не понимая, снял очки, нерешительно подал министру, ожидая подвоха с его стороны. Шеф любил неожиданные ходы, часто ставил в глупое положение подчиненных, а потом весело, как ребенок, смеялся. Очки были типа «хамелеон», купленные в Бордо. Ухтомский так привык к ним, что забывал, что ходит в очках.
– Ну, спасибо! Уважил. – Министр вдруг сжал очки в кулаке, раздавил, как мерзкую козявку, с неприкрытым отвращением швырнул в мусорную корзину и вытер руки.
– Николай Анисимович, я ничего не понимаю, – смутился Ухтомский, подумав о том, что, наверное, Щелокову напели недруги, мол, в этих очках он хочет выглядеть солиднее министра или что-нибудь в этом духе.
– Ты не обижайся, Илья! – извиняющимся тоном произнес министр. – Не переношу, когда не вижу глаз собеседника. Это мое маленькое чудачество. А твои французские, как у нас в детстве на улице говорили, «вторые рамы» меня просто бесили.
– Вам виднее, Николай Анисимович, – не сдержал обиженной интонации Ухтомский. – У великих мира сего всегда были причуды. – Он нервно передернул плечами. – Можно ведь было просто приказать или посоветовать. Очки как очки.
– Выходит, ты меня тоже к великим причисляешь? – неожиданно жестко прищурился министр.
– А разве не так? – Ухтомский уже давно заметил за министром некую странность, непонятную для государственного деятеля: он мог быть удивительно скромным, непритязательным, но мог порой и высоко возноситься в мыслях, видя себя, вероятно, со стороны одним из хозяев великой страны.
– Ладно, прости, если обидел. – Министр вдруг встал, прошел к сейфу, достал сверкающий серебром пистолет – подарок какого-то шейха, протянул Ухтомскому. – Возьми в обмен на очки. Подарок! Ручная, говорят, работа. Рукоятка серебряная.
– Я… я не могу принять! – заморгал ресницами Ухтомский. Без очков он выглядел, словно летучая мышь, выскользнувшая на свет. – Это дорогая вещь!
– Выгравируешь такую надпись: «Талантливому референту от министра внутренних дел СССР». Потом покажешь, я справку прикажу написать.
– Никогда не видел такой странной системы, – проговорил Ухтомский, чтобы прийти в себя от изумления.
Он был потрясен. Кажется, знал, что министр склонен к эксцентрическим выходкам, но всякий раз не мог сдержать изумления. Недаром еще в спецшколе Ассоциации его, «двойного агента», особенно строго наставляли: «Самый опасный противник тот, кто мыслит и поступает непредсказуемо». Таков и был в действительности генерал армии Щелоков. Вот и теперь трудно было понять и предугадать ход мыслей министра: то ли возмещает ущерб за раздавленные очки, то ли благодарит за службу, о чем говорит фраза «талантливому референту». Ухтомский бережно принял пистолет, полюбовался тонкой отделкой, осторожно опустил оружие в карман кителя.
– Никогда такой штучки не видел? Это «бе-ретта-82», пуля из «беретты» запросто пробивает любые западные бронежилеты. Видишь серебряную насечку на рукоятке? Это особый знак ударной силы. У нас, сам знаешь, ежели пуля из пистолета Макарова настигает преступника, тот с ней бежит некоторое время, а получишь гостинец «беретты», шага не сделаешь, снопом ляжешь. Ладно, полковник, заморочил я тебе голову. Давай лучше поговорим о деле.
– Внимательно слушаю вас! – Ухтомский, конечно, понимал, что не ради злополучных очков пригласил его к себе министр. Походя заметил в приемной двух генералов. Они ждали вызова, а он, полковник, прошел прямо в кабинет. Догадывался Ухтомский и о том, с какой целью министр его вызвал.
– Хочу поблагодарить за службу! – Министр пожал Ухтомскому руку. – План реконструкции подразделений силовых структур, разработанный вами, пришелся по душе даже нашему любимому генсеку. Это большая удача. Леонид Ильич не любит всевозможных перестроек.
– Безмерно рад, но ведь я только организационно оформил ваши мысли о новом силовом министерстве, – не моргнув глазом, выпалил Ухтомский. Он превосходно умел смотреть в глаза высокому начальству. Способ был испытан. Даже самый великий военачальник никогда еще не возражал против лести в свой адрес. – На Западе, смею заверить, идеи, умные мысли всегда высоко ценятся. – Ухтомский поднял глаза на министра и мгновенно понял, какой ляп допустил. Расслабился всего на секунду. Глаза Щелокова потемнели, брови сдвинулись к переносице.
– Для нас с тобой Запад не указ! – четко и гневно проговорил министр. – Сами с усами. Что русскому хорошо, то для немца – смерть. Ладно, я представляю тебя, Ухтомский, к генеральскому званию. И еще. Из референтов перевожу в советники. Оправдаешь доверие?
– Приложу все свои силы! – Ухтомский подавил легкую усмешку: вот ахнут в Высшем совете Ассоциации, узнав о его новом назначении.
Ухтомский вскочил на ноги, но министр тяжелой рукой усадил его на место.
– Сиди, сиди! Мы ведь с тобой, генерал, должны быть, как пальцы одной руки. Все на полном доверии.
– Так точно, Николай Анисимович!
– Давай посоветуемся. Ты живал во Франции, знаешь их порядки лучше меня. Посему под большим секретом открою тебе тайну: скоро наше высшее руководство планирует провести молниеносную операцию в некой сопредельной восточной стране. И нам на плечи ляжет тяжесть.