Еще никогда в прошлом Германия не была такой сильной, такой обеспеченной, такой единой! Многоярусная линия укреплений, построенная одним единодушным порывом на основании данных новейшего военного опыта, обеспечивает империю с запада против всякого нападения. Здесь никакая сила на земле не пройдет на германскую территорию. Закаленная в борьбе и исполненная высшим идеализмом партия обеспечивает единение германского народа, которое нельзя разрушить никакими лживыми утверждениями, никакими призывами к ненависти, и в котором рабочие и крестьяне образуют гранитный фундамент.
Так стоит народ Великогермании твердым и единым. Нас не сможет смутить никакая ложь, ни обмануть никакая лесть, ни запугать никакая угроза! Я знаю, что как раз в данный момент нас пробуют запугать. Но по поводу этих запугиваний я хотел бы ответить за всю Германию, и в особенности за Национал-социалистическую партию, словами нашего покойного военного министра фельдмаршала Роона: „Мы всегда были стрелками, но никогда не были трусами“ (непереводимая игра слов).
Мы не собираемся никому причинить зла. Но мы не хотим терпеть, чтобы наши судетские братья страдали долее. Никто в мире, я думаю, ни один народ более горячо не желает мира, чем мы, ибо мы так долго должны были жить вне мирного общения. Пускай народы мира не забывают, что Версаль уничтожил мир на земле. И теперь вы, жалкие творцы Версаля, стоите пред этим злополучным произведением и не знаете, как с ним разделаться!
Мир возвратили народам государства порядка: Германия и Италия. Эти два народа хотят создать на земле новый справедливый мир. Теперь должно будет выясниться, господствует ли в мире разум или же ненависть?
Уверенные в своей силе, мы готовы выступить в защиту здравого смысла когда угодно. Если же ненависть должна все же взять верх над здравым смыслом, то мы тогда готовы, с высшим мужеством и последней решимостью, выполнить приказ нашего вождя, куда бы он нас ни призвал.
Мы знаем, что наш вождь все эти годы, именно потому, что он наш вождь, поступал везде и во всем совершенно правильно. Но мы знаем также, что ничто не делает нас более сильными, чем слепое к нему доверие, ибо его несокрушимая вера двигает горами. Его вера титана в силы Германии вывела наш народ из царства тьмы, нужды, голода, отчаяния, унижения и слабости к лучезарному свету и поставила снова Германию в положение великой державы. Все эти годы Всемогущий озарял его путь и путь нашего народа своей благословляющей рукой. В лице нашего вождя Бог послал нам спасителя. Бестрепетно шел вождь своим путем, и мы следовали за ним так же бестрепетно. Путь был крут, но цель прекрасна. Это наша Великогермания.
В эти же часы и дни, в которые из-за границы снова пробуют посеять в среде немецкого народа малодушие, сомнение в его вождях, нас обольстить и запугать, я могу сказать только каждому в отдельности и всему народу следующее:
Германский народ, сохрани в себе железный завет: до тех пор, пока вождь и народ едины, никакая сила нас не сломит! Господь послал нам вождя не для того, чтобы мы погибли, но для того, чтобы Германия воскресла!
Речь Адольфа Шглера
2 сентября 1923 года, т.е. пятнадцать лет тому назад, в Нюрнберге имел место первый „Германский день“, первый, потому что, несмотря на попытки созвать подобный день ранее, день 2 сентября 1923 года получил большее значение, чем все его предшественники. На этом дне 2 сентября 1923 года боевые союзы Национал-социалистической партии впервые заняли руководящее положение. Они придали всей этой манифестации свой особый отпечаток. Над Нюрнбергом впервые развивалось знамя со свастикой. С этого момента уже нельзя было скрыть, что на политическую арену Германии выступила новая сила. В этой партии все было ново и чуждо для окружавшей ее среды: манера держаться, состав, способы пропаганды и внешность национал-социалистов. И в то время, как остальные, так называемые патриотические союзы и объединения вербовали своих сторонников в значительной степени в буржуазных кругах, Национал-социалистическая партия уже в то время была ярко выраженным народным движением, другими словами, большая часть ее сторонников принадлежала к самым широким народным массам.
Ряды SA[81] пополнялись из рабочих, крестьян, ремесленников и служащих. Они образовали первые ячейки новой политической партии и позднее вошли в состав ее провинциальных отделов.
В силу этого многие наши буржуа, уже восстановленные против партии ее наименованием „рабочая“, были крайне озабочены, когда увидели простые суровые лица, которые в качестве гвардии сплотились вокруг движения.
Национальное движение из рабочих! Однако наше движение понимало слово „рабочий“ отнюдь не в том ограничительном смысле, как это практиковалось у буржуазных партий и у марксистов. Для Национал-социалистической партии с первого же дня ее существования наименование „рабочая“ было наиболее почетным званием всех тех, которые честно трудились – будь то в области физического или же умственного труда – на благо своей страны. Но, так как наша партия была еще к тому же народной партией, то совершенно естественно, что в ее рядах, соответственно распределению профессий в народе, было больше физических, чем интеллектуальных тружеников. Это в дальнейшем привело к ряду недоразумений. Некоторые полагали, что такая партия, которая в большинстве своем состояла из представителей физического труда, вообще не была призвана к разрешению государственных задач высшего порядка, ибо для этого, по мнению нашей буржуазии, была предназначена лишь та духовная элита, которая блуждала в потемках буржуазных партий. Что же касается марксизма, то он, с первых же дней возникновения нашей партии, видел в ней ненавистного конкурента и полагал, что нанесет ему самый сокрушающий удар тем, что будет внушать народным массам, что понятие „рабочий“, обнимающее всех трудящихся, находится в резком противоречии с понятием пролетариата. Это имело отчасти под собою почву, потому что пролетариат или, вернее, пролетарские партии, по мере возможности, всегда исключали из своих рядов представителей интеллигентных профессий. Конечно, немецкие труженики не могли оставаться без духовного руководства, но так этого требовало уже десятилетиями еврейство.
Целью марксистско-коммунистических и социал-демократических партий было вовсе не стремление подарить немецкому народу национальное единство, или же воспитать его в этом духе, но в гораздо большей степени – это единение разрушить и создать между национальным духовным руководством и народом непереходимую[82] пропасть.
Рабочий должен был играть роль тарана против собственной интеллигенции, чтобы, посредством ее отрицания, передать руководство народными массами имевшемуся в наличности чрезмерному количеству литераторов и адвокатов. Идеалом для этих господ являлся приблизительно тот строй, который мы в настоящее время видим в советской России: 98% арийских физических работников и 2% еврейских комиссаров. И все это вместе взятое присваивало себе право называться „диктатурой пролетариата“.
Что вновь созданная партия нового народного единения не могла в силу этого вызвать особых симпатий в среде поджигателей мировой пролетарской революции, вполне понятно. Но второй причиной, по которой они с ненавистью отвергли нас, было то, что наша партия поняла губительную роль в судьбе немецкого народа еврейства и основным пунктом своей программы выставила устранение евреев из народной жизни.
Как уже было отмечено ранее, буржуазные партии не могли понять смысла и необходимости новой партии. В начале они не усматривали в национальной организации рабочих чего-либо отрадного, а видели в этом нечто весьма подозрительное. К этому времени оба мира буржуа и рабочих уже слишком взаимно отдалились, чтобы они могли друг друга понимать. И так как буржуазный партийный мир пополнялся исключительно из интеллигентских слоев, он жил в атмосфере, которая была совершенно чужда тем слоям народа, из которых состояли партии пролетариата. Уже суровая внешняя манера обращения и далеко не слишком элегантная экипировка первых национал-социалистов вызывала отрицательное отношение и недоверие в среде сторонников ноябрьской революции 1918 года. Мы с нашими товарищами по партии не без удовольствия вспоминаем о том времени, когда представители партии по своему внешнему виду отнюдь не могли быть допущены в какой-либо всеми уважаемый политический салон. Лоэтому нечего удивляться, что в буржуазных кругах пробудилось и укрепилось подозрение, что под личиной Национал-социалистической партии скрывалась какая-нибудь особая разновидность социалистического грабежа.