Немцы вообще, и немецкие солдаты в частности, не мстят беззащитным противникам и даже не мучают их. Наоборот, опасность состоит в том, что немецкое великодушие слишком быстро заставляет нас забыть наше положение победителей, и допустить наше собственное порядочное отношение к врагам: как военным, так и гражданским.
Вот почему известия о зверствах, которые наши враги совершали по отношению к немцам или гражданскому населению, находившемуся под их властью, часто встречали с определенным скептицизмом. Человек не может поверить, что другой способен сделать то, чего он сам сделать не в состоянии. Мы помним, как считались преувеличенными рапорты о зверских жестокостях, совершенных поляками против этнических немцев. Но тогда немецкий народ узнал правду.
Но ни одна кровавая и садистская резня в истории человечества не сравнится с той, которую немецкие солдаты видели в Советском Союзе своими собственными глазами. Как пишут они сами, они не забудут этого до самой смерти.
Мы не должны забывать, что в глазах большевистского руководства эти злодеяния являлись халтурной работой. Солдатам и комиссарам не хватало времени во время отступления, чтобы вовсю использовать зверские методы убийцы ГПУ, чтобы пытать своих жертв до конца. Когда сидящие в Кремле в этом буклете будут читать рапорты о жестокостях, они будут довольны, что лишь малая часть их чудовищных преступлений стала известна цивилизованному миру.
Все же тусклые лучи света, достигшие камер пыток большевизма, открывают такие ужасающие картины, что мы глубоко потрясены, когда читаем эти рапорты.
[В главе 9 выдержек из писем, приводятся 4]
Зверские убийства детей
Солдат Фред Фоллнбиг – своим родителям в Зальцбург, 17.07.1941.
Я писал в двух своих последних письмах о зверствах русских и мог бы добавить еще.
Но, еще немного о „советском рае“. Я расскажу главным образом о том, что случилось во Львове-Тернополе и Требовле. Требовля находится прямо на юге от Тернополя. Я видел тюрьмы во Львове, и видел вещи, которые меня глубоко потрясли. Здесь были люди с отрезанными ушами и носами и т.п. Они приковывали живых детей гвоздями к стене, подвергая их пыткам. Кровь доходила до лодыжек. Не имело большого значения, были ли они живыми или мертвыми. Они заливали груды тел бензином и поджигали. Вонь была ужасной. Я видел подобные вещи в Тернополе и Тре-бовле. Незадолго до того, как пришли немцы, в Требовле семь украинцев были выброшены из постелей. На следующее утро их тела были найдены в лесу, избитые до такой степени, что их невозможно было узнать.
Я видел все это своими глазами, а не просто слышал об этом. Не стесняйтесь рассказать об этом другим, особенно тем, кто, возможно, все еще хорошо думает о Советском Союзе.
-Я всегда думаю, как нам повезло, что эта беда не появилась в нашей стране. Я не думаю, что даже годы подготовки сделают немцев способными на подобные зверства.
Оскверненные останки
Сержант Поль Рубелт, полевая почта Номер 34 539 F – мисс Грете Эггер, Лебринг 71, Steierark, 06.07.1941.
Я был во Львове вчера и видел кровавую баню. Это было чудовищно. Со многих была снята кожа, мужчины были кастрированы, их глаза выколоты, руки или ноги отрублены. Некоторые были прибиты гвоздями к стене, 30-40 человек были замурованы в маленькой комнате и задохнулись. Около 650 человек на этой территории погибли подобным образом. Зловония можно было избежать только если курить сигарету и держать платок у носа. Большую часть этого сделали евреи. Сейчас им приходится копать могилы. Виновные будут [нами] расстреляны. Многие уже умерли из-за удушающего зловония. В этом городе они даже вскрывали могилы и оскверняли трупы. Это ужасно. Трудно даже поверить, что подобные люди существуют.
Сироты, прибитые гвоздями к стене, и убитые
NCO К. Саффнер, Военная почта номер 08 070 – своим товарищам по работе.
Когда мы прибыли, надо Львовом висела серая туча. Зловоние было почти невыносимым. Русские были вытеснены из города после тяжелой битвы. Двумя часами позже я обнаружил источник этого чудовищного запаха. Большевики и евреи зверски убили 12 000 немцев и украинцев. Я видел беременных женщин, подвешенных за ноги в тюрьме ГПУ. Большевики отрезали носы, ущи, глаза, пальцы, руки и кисти рук и ноги. У некоторых были даже вырваны сердца. 300 сирот в возрасте от двух до семнадцати лет были приколоты гвоздями к стене и безжалостно убиты. После того, как они закончили пытку, они бросили людей, большая часть из которых была еще жива, в подвал глубиной три метра, полили их бензином и подожгли. Это было ужасно! Мы не могли поверить, что существуют такие чудовища. Наши пропагандисты недостаточно говорят об истинном лике большевизма. В день, когда мы вошли во Львов, выжившие украинцы собрали 2 000 евреев в тюрьме и осуществили месть. Евреям пришлось вынести всех покойников и погрузить их на повозки. Полиция держала людей в стороне. Это было душераздирающее зрелище – смотреть на женщин, оплакивающих своих мужей и детей, и мужчин, сжимающих кулаки, с горестными бледными лицами. Эту ужасную сцену невозможно передать словами. Это то, что грозило бы немецкому народу, если бы большевизм достиг нас. Жалобщики и всезнайки, которые еще есть в рейхе, должны были это видеть. Тогда они должны бы знать, как выглядит истинный большевизм. Они должны были упасть на колени и благодарить фюрера за то, что он спас Германию от подобных вещей. Я и многие немецкие солдаты видели это. Мы все благодарны фюреру за то, что он позволил нам увидеть большевистский „рай“. Мы клянемся искоренить эту чуму целиком и полностью.
Поскольку у меня есть сегодня немного времени, я считаю своим долгом написать это, чтобы мои товарищи на Родине могли прочесть об этом.
Мы сражаемся до окончательной победы.
Ужасные увечья
Лейтенант Лоренц Вахтер – Политическому руководителю в Нойнкирхен, 20.08.1941. Я действительно не могу описать то, что мы видели во Львове. Это намного, намного хуже того, что могли описать немецкие газеты. Это нужно было видеть. Даже зловония от трупов, которое можно было почувствовать на большом расстоянии от тюремных стен, было достаточно, чтобы сделать человека больным. И сама сцена: сотни убитых мужчин, женщин и детей, ужасно изувеченных. У мужчин были выколоты глаза, у священника был вспорот живот, и туда помещено тело убитого младенца. Я мог бы рассказать еще более страшные вещи, но даже эти меня потрясли. К настоящему моменту я привык к подобным вещам.
Что бы солдаты сделали с „ворчунами“
[Выдержки]
В разгар всех этих опытов, наблюдений и фактов, письмо почти каждого солдата выражает желание, чтобы жалобщики и всезнайки увидели то, что увидели они! Каждому, кто еще не осознал величие нашей эпохи и важности этого величайшего из всех сражений, следовало бы посмотреть на это в течение недели своими глазами. Несчетные миллионы наших людей выполняют свой долг и жертвуют собой из лучших побуждений. Они с радостью принимают невзгоды войны. Но даже самый преданный воин иногда устает от неизбежных тягот военных будней. Письма этих солдат являются хорошим лекарством в такие моменты. Факты, о которых сообщают на Родину немецкие солдаты, доказывают, что нельзя провести сравнения между невзгодами военной жизни, которые терпим мы, и чудовищными условиями непрестанных страданий, преобладающих даже в период „мира“ в Советском Союзе. Все солдаты на фронте хотят, чтобы каждый немец, который хотя бы на мгновение потерял свою энергию и боевой дух, имел возможность получить свое личное впечатление о стране, которая, несмотря на величайшие природные ресурсы и 25 лет правления бессменного правительства, находится в худших условиях, которые можно сравнить лишь с самыми бедными английскими колониями. Взгляд в эту бездну изгонит любое недовольство.
[В главе 5 выдержек из писем, приводятся 2]
Любого критика наших усилий следовало бы отправить сюда.
Солдат Вальтер Сперат пишет в [НСДАП] управление окружной парторганизации Гамбург 6
Все, что я видел в так называемом „рае рабочих“, никак не может быть названо прекрасным. Необходимо отправить сюда любого гражданина, который хотя бы слегка критикует наши усилия. Ему следовало бы поблагодарить фюрера и движение за то, что этих условий нет на нашей Родине. Животные у нас живут лучше, чем люди здесь. Наши успехи до настоящего времени были велики, и мы не остановимся, пока не уничтожим корни и ветви этой заразы, что будет благом для европейской культуры и человечества.