Жаль в этот раз такой подход не сработает, советских танков было всего три, а немецких великанов на дороге почти с десяток. Они выстроились на узкой колее парами и двигались на высоких оборотах, готовые к охоте на более слабого противника.
– По целям огонь прямой наводкой! – Алексей уже наводил орудие, стремительно раскручивая маховик.
Он краем уха услышал, как лязгнул казенник, поймал в перекрестие головную машину немецкой группы и нажал на спуск. Выстрел! Мелькнула вспышка прямо перед лобовой частью переднего «тигра». Попадание! Но огненный шар был слишком слабый, он вспыхнул и рассыпался искрами от удара о бронелист, не пробив дыры в отделении управления, как хотел Соколов. Осколочный! Не тот вид снаряда вылетел из пушки и просто поцарапал броню немецкого панцера. Лейтенант повернулся к заряжающему, который крутился возле боеукладки, неловко вытаскивая следующий заряд:
– Бронебойные! Ты фугас зарядил! Болванки давай!
– Да темно, как тут понять, какой где! – огрызнулся в ответ Емельян.
У Алексея даже в горле заклокотало от ярости, он уже показал новому заряжающему все виды снарядов, подробно объяснил, как они расположены на стенах танка и в чемоданах для боеукладки. Тот лениво кивал в ответ, а сейчас загнал в ствол фугасный снаряд, который хоть и достиг цели, но рассыпался осколками при ударе и всего лишь на несколько секунд ослепил немецкого водителя и наводчика, не причинив вреда самому танку. Командир развернулся всем корпусом, ткнул пальцем в очертания металлического вытянутого снаряда:
– Вот этот загоняй в ствол! – И снова прильнул к прицелу.
Он совместил вершину центрального угольника с замедляющим свой разбег немецким головным панцером, который уже превратился из точки в огромное пятно. Рука зависла над рычагом спуска, но Кривоносов все еще возился с боеукладкой – пыхтел, уронил болванку, вскрикнул от боли после удара девятикилограммового груза и принялся неловко поднимать снаряд. Алексей одним движением выдрал из неуклюжих пальцев тяжелый цилиндр и вогнал в ствол пушки. Огонь! Наконец-то «тигр» дернулся от удара, полыхнул оранжево-алым цветом, отчего остановился так резко, что остальные машины на ходу начали врезаться в подбитый танк. Дорогу затянуло черными клубами дыма, из-за которого в белесом зимнем воздухе были видны лишь крайние панцеры. Они не собирались останавливаться, на ходу немецкие башнеры наводили оружие в сторону пригорка, чтобы разнести башни советских «тридцатьчетверок».
Выстрел! В бой вступил и экипаж Бочкина, Митрич точно в цель отправил снаряд, остановив крайнюю по левому флангу машину, и тут же зарядил второй болванкой в правофлангового «тигра». Дорога для остальной бронетехники была перекрыта подбитыми панцерами, экипажи задних танков растерялись от метких выстрелов Т-34 и теперь нерешительно пытались объехать по полю преграду из полыхающих «тигров». Хотя Соколова короткое превосходство не радовало, он готов был кричать от злости. Он привык всегда играть в бою ведущую роль, находить цель и уничтожать, а сейчас с ленивым и беспечным Кривоносовым командирский экипаж превратился в легкую цель для немцев. Они смогли поразить лишь одну цель, потратили лишний снаряд, и было ясно, что дальше «семерка» будет слаба в бою из-за разлаженных действий экипажа. Даже танк с номером 555 с совсем юным командиром Бочкиным, который тоже сегодня оказался в бою со своим новым экипажем, действовал ловко и продуманно. Сразу после двух выстрелов по фланговым машинам танк откатился назад с линии огня, чтобы его не было видно на пригорке прямо под прицелами оставшихся на ходу «тигров». Николай, несмотря на молодость, уже успел набраться воинского мастерства в танке с опытными членами экипажа. Он, не дожидаясь приказа от командира, нашел себе укрытие и остановил машину. Алексей натянул поглубже шлемофон:
– Пятерки, атакуем, пока немцы в растерянности и видимость плохая из-за дыма. Нельзя уходить дальше, нельзя подпускать «тигры» к грузовикам. Пускай думают, что кроме нас на дороге никого нет.
– Есть!
Ответ Бочкина был коротким, хотя ротный командир понимал, какое мужество скрывается за коротким согласием. Атаковать сейчас германские панцеры равно добровольной смерти. На узком дорожном пятачке не развернуться, в поле уходить нельзя – наст не выдержит вес танков, да и окраины наверняка нашпигованы фашистскими минами. Остается лишь продолжать короткий неравный бой на отрезке грунтовой дороги длиною в полтора километра, рискуя получить ответный вражеский снаряд.