Прежде чем она успела ответить, он повесил трубку, все ещё раздражённо бормоча себе под нос.
Он не хотел раздражаться.
Он не хотел думать обо всем этом, а теперь он ничего не мог с собой поделать.
Весь смысл поездки сюда заключался в том, чтобы не думать о Мири. Блэк согласился встретиться лично только потому, что это было у черта на куличках, где никто не знал его, и всем все равно - потому что тогда он не будет получать постоянных бл*дских напоминаний о своей жене на каждом углу, включая слегка обвиняющие взгляды его сотрудников.
Большинство из них понятия не имело, почему уехала Мири, или почему она так разозлилась из-за Нью-Йорка.
Большинство из них не знало ничего конкретного, потому что Блэк точно знал, что Мири им не сказала.
И все же по выражениям их лиц, по проблескам их мыслей, они все предполагали, что это его вина. Блэк нескольких из них поймал на мысли, что он был неверным. Учитывая то, как Мири интерпретировала его действия на протяжении тех нескольких месяцев операций и внедрения и до, и в то время пока они были в Нью-Йорке, это осознание приводило его в ярость.
Поездка сюда должна была стать перерывом от всего этого.
Она также являлась полной противоположностью всего, что он делал в последнее время, будь то Нью-Йорк или Сан-Франциско. Что бы там ни говорила Энджел, люди здесь скорее всего не узнают его, если только они не любили поздние ночные ток-шоу или очень увлекались рынком акций.
Что ещё важнее, большинству людей здесь будет все равно, даже если они его узнают. Им будет все равно, что его лицо последние несколько недель красовалось в газетах из-за того, что он богатый нью-йоркский засранец. Они определённо не узнают о том факте, что вампиры пытались убить его, его жену и чертовски много других людей в Нью-Йорке.
Полковник должен был похоронить это все.
Даже проблемы с терроризмом закончились, как только Брика взяли под стражу. Новостные программы все ещё крутили спекуляции, в основном нацеленные на Китай, но самые громкие голоса, кричавшие о надвигающихся атаках, в последнее время притихли.
Ничто из случившегося на самом деле не должно попасть в местные нью-йоркские газеты, не говоря уж о национальных или международных.
И все же полковник сказал Блэку, что ему стоит на некоторое время залечь на дно.
Блэк так и сделал. Это самое глубокое залегание на дно, какое он только мог провернуть, оставаясь на территории континентальных Соединённых Штатов.
Он скучал по своей жене.
Он охренеть как сильно скучал по своей жене.
Понимание того, что Энджел могла быть права, что он мог звонить ей чаще из-за этого, тоже не поднимало ему настроение. Но он действительно не мог сейчас позвонить Мири.
Мири высказалась предельно ясно, черт подери.
Она сказала, что ей нужно побыть одной. Она прямо сказала ему не звонить.
Она сказала - никаких телефонных звонков, никаких милых подарков, никаких украшений, никаких пьяных извинений на голосовую почту, никаких телеграмм, никаких цветов, никаких нежданных визитов, никаких вторжений в её сны или попыток поговорить с ней через Барьер, экстрасенсорное пространство, которое делили видящие... вообще никаких широких жестов.
Она не оставила ему пространства для манёвра.
Она не оставила ему никакого бл*дского пространства для манёвра. Он мог лишь быть мудаком и пойти против её чётко обозначенных пожеланий, а он изо всех своих проклятых сил старался этого не делать.
Она сказала ему, что поговорит с ним снова, когда будет готова поговорить с ним.
Она сказала, что когда этот день наступит, она ему позвонит.
Это было больше семи недель назад.
Пока что он не слышал ни единого слова. Он даже не знал бы, где она находится, если бы его служба безопасности не посвятила его.
Однако он не собирался говорить Энджел об этом.
Он не хотел признаваться Энджел в том, как сильно он скучал по своей жене - только не тогда, когда Мири ещё не дала нему настоящего ответа на вопрос, когда ждать её возвращения домой.
Это при условии, что вообще можно было ждать её возвращения домой - или хотя бы к нему.
Выдохнув с раздражением, а теперь ещё и с приливом злобы, который он не мог совсем подавить, Блэк упёрся руками в бедра, глядя на пустыню.
Земля, простиравшаяся до горизонта по обе стороны, была ещё более пустой, чем дорога. Единственное живое существо, которое он видел - это гигантская птица, чернеющая в небе и описывающая ленивые круги над чем-то на поверхности пустыни, чего он не видел.
Супер. Стервятник.
Охренеть как воодушевляет.
Блэк снова вытер лицо футболкой, жалея, что не захватил шляпу или хотя бы бандану. Черт, да даже бейсболка - уже что-то. А сейчас он чувствовал себя муравьём под лупой, хоть он и вырос в куда более жарком климате.
Большую часть своего детства он провёл в Южном Таиланде.
Однако таиландская жара была влажной. Это была жара от близости к экватору.
Что-то в этой ультра-сухой земле и солнце было другим. В каком-то смысле это было не таким дискомфортным как влажность, в которой он вырос, но в то же время это вызывало ощущение, что его жизнь будет в опасности, если он останется здесь слишком долго - как будто воздух и солнце сговорились высушить каждую каплю воды в его теле.
Блэк обернулся на джип, который арендовал для поездки сюда.
Он не перепутал координаты. Он знал, что не перепутал - и Декс тоже сделал все правильно.
Даже если не брать в расчёт инструменты, Блэк это чувствовал. Он находился в нужном месте.
Так где этот засранец?
Он во второй раз просканировал горизонт из красного камня, затем уставился на саму дорогу. Там не было ничего, где бы ни остановился его взгляд.
Ник организовал эту встречу.
Он недавно вернулся в северный участок полиции Сан-Франциско после шестимесячного отпуска для работы на Блэка в Нью-Йорке. Ник сказал ему, что этот парень работал здесь на ФБР, в основном по делам об убийствах, в основном на землях коренных индейцев, но недавно перевёлся в БДИ или полицию Нации Навахо, чтобы быть ближе к семье.
Ник, похоже, считал, что парень заслуживает доверия, пусть и немного взвинчен.
Ник также сказал, что этот парень утверждает, будто знает «старого друга» Блэка, который живёт в резервации и как-то втянут в расследование. Детектив не назвал Нику имя этого старого друга, что странно. Вместо этого он хотел, чтобы Блэк приехал в резервацию лично, и только потом он посвятит его в детали дела.
В нормальных условиях Блэк отказался бы.
Учитывая, какой странной, подозрительной и смутной выглядела вся эта история, он бы хотя бы заставил своих людей выяснить, кто за этим стоит и чего они хотят.
Однако в данном случае он решил просто махнуть сюда.
И да, Энджел была права. Его служба безопасности была не в восторге, когда Блэк объявил, что поедет сюда один.
Энджел была права ещё кое в чем.
Наверное, Мири сильно повлияла на этот его поступок.
Однако вопреки подозрениям Энджел и его службы безопасности, Блэк не испытывал суицидальных наклонностей и даже не вёл себя чрезмерно беспечно. Он решил, что знает, кто этот его «старый друг», который, по словам Ника, как-то вовлечён в дело.
Это должен быть один из парней, которых он вытащил из федеральной тюрьмы в Луизиане.
Истон, Фрэнк, Пёс, Девин и Джозеф все происходили из этой части света. Все они выросли в резервациях, хоть Блэк и не знал точно, в каких именно.
Пока он застрял в той адовой дыре в Луизиане, он заключил союз с «вождями», в основном ради попыток выжить, но также потому, что он думал, что через Мири он действительно вытянет это - в отличие от попыток притвориться мексиканцем или черным, которые только запихнули бы его в тюремный лазарет.
Учитывая, что из вариантов у него было только «попытаться использовать происхождение его жены» или «объединиться с кучкой расистов-психопатов», выбор оказался простым.