…Но она ответила, в конце концов.
— Собирайся, — сказал Мирнин, коротко и холодно. — У нас есть работа, которую нужно сделать. Сейчас.
Он одержим ею. Она невнятно кричала на телефон и думала о том, чтобы бросить его в стену, но это не поможет, нисколько, и кроме того, он был прав. Это было частью того, почему она была так сердита.
Потому что это было не вовремя. Не здесь. Не сейчас.
— Клэр, — сказал Шейн. Он все еще лежал и смотрел на нее с небольшой, спокойной улыбкой на губах. — Эй, Спасибо.
— За что?
— За то, что сделала это… не прекрасным.
Она рассмеялась.
— Какой романтик.
— Поверь мне, — сказал он. — Я. Это была единственная причина, почему они смогли добраться до меня, Клэр. Из-за того, насколько я хотел… все то совершенство. Та жизнь, которую я никогда не получал, когда я… рос.
Она поцеловала его еще раз, медленно, тепло и сладко.
— Я знаю. Но не волнуйся. Мы в Морганвилле. Ничто никогда не будет совершенным.
Прикосновение его языка к ее губам заставило ее хотеть выбросить телефон и залезть назад на кровать.
— Хм. Несовершенство является на вкус довольно фантастическим, на самом деле. Это действительно начинает мне нравиться.
Ее телефон зазвонил снова.
— Что? — Огрызнулась она, когда ответила.
Мирнин, конечно.
— Ты уже идешь?
— Нет!
— Клэр, есть вещи, которые необходимо сделать.
— Здесь тоже, — сказала она. — И я остаюсь здесь, поверь мне.
Мирнин помолчал, а потом сказал:
— Боб был бы очень разочарован в тебе.
— Боб паук?
— Он смотрит на тебя, как на мать. Я удивлен отсутствием твоей трудовой этики. Подумай, например, ты установила для…
И она повесила трубку, поставила телефон на виброзвонок и расслабилась в руках Шейна.
— Ты не уходишь, — сказал он. Он был удивлен. — Ты всегда уходишь, когда он звонит.
— Не сейчас, — сказала она. И снова поцеловала его, сладко и нежно.
Поскольку у них было все время мира.
Шейн мирно заснул, лежа напротив нее в постели; они ничего фактически не сделали, в конце концов. Было достаточно просто лечь вместе, кожа к коже, чувствуя себя в безопасности, расслабленности и тишине…
Это, возможно, был почти нормальный день. Почти.
Непосредственно перед тем, как погрузиться в сон, он вздохнул у ее шеи и прошептал:
— Ты здесь, — этого было достаточно, чтобы заставить слезы сформироваться в ее глазах, и они потекли, когда он продолжил еще через нескольких секунд, — Я люблю тебя, Клэр.
Она лежала неподвижно в течение получаса, вероятно, просто… наслаждаясь этим.
Облегчение. Чувство возвращения его обратно, реального, живого.
Настоящего.
Действительность не была чем-то, что она могла долгое время запирать, хотя; телефон продолжал гудеть и гудеть. Мирнин, идиот, собирался израсходовать заряд аккумулятора в ближайшее время. Она рассмотрела вариант его поломки, но, наконец, подняла его, ответила и прошептала:
— Что?
— Клэр, — сказал Мирнин. — Клэр, пожалуйста. Это важно, очень важно. Оливер хочет поговорить с тобой как можно скорее. Мне жаль, если я расстроил тебя, но…
О, великий. Оливер. Он, наверное, хотел полный отчет обо всем; Клэр повернулась немного, чтобы взглянуть на Шейна, но он уже крепко спал, совершенно спокойно. Такой уязвимый.
— Буду там через минуту, — прошептала она.
— Только ты, — сказал он. — Пожалуйста.
— Без проблем. — Она закрыла телефон и осторожно, медленно выскользнула из постели.
Шейн немного переместился, застонал и перевернулся, уткнувшись лицом в подушку. Но не проснулся.
Одеться не заняло много времени; она нашла свои джинсы, футболку и обувь достаточно легко, и она фактически никогда не снимала нижнее белье. Она сделала паузу, чтобы посмотреться в зеркало на выходе из комнаты; был счастливый румянец на щеках, и даже при том, что не было ничего, о чем она, возможно, не сказала бы маме, это все еще чувствовалось близким. Очень. И она была похожа на кого-то с тайной.
Мирнин и Оливер просто оказались перед необходимостью преобладать над этим. Она провела пальцами по волосам и уложила их как можно лучше, отперла дверь и выскочила.
Ее телефон загудел снова. Она ответила на него, когда шла.
— Хорошо, прекрасно, я иду. Где ты?
— В гараже, — сказал Мирнин. — Поспеши, — он повесил трубку. Ну, это было странным.
Чрезвычайно странным, фактически. Почему Оливер, из всех людей, болтался в гараже, дожидаясь ее отчета? Не то чтобы это было немного более странно, чем много вещей, продолжающихся сегодня. Или фактически, когда-либо.