— А ты то откуда это знаешь? — с насмешкой спросил он.
— Мне разве нужна причина, чтобы знать имя художника? — Диармайд мгновенно перешёл в защиту.
— Тихо-тихо, — Нико поднял руки, ладонями к Диармайду, словно пытался защититься от него, — незачем так бурно реагировать.
Перед глазами предстало невероятное зрелище: окружённые ореолом из голубого света врата выделялись на фоне изменённого нефрита. Серебро ярко светилось, а золотая змея в центре поглощала сияние, но даже изменённый металл не мог погасить свет кристаллов огня, имитирующих глаза. Врата выглядели нереальными, проработанные детали со змеиными мотивами были сделаны с невероятным мастерством. Гигантская золотая лепнина Апопа, змея, олицетворявшего тьму и мрак в египетской мифологии, свернулась в клубок точно по центру дверей.
— Дварка-то словно для тебя сделана, — Нико похлопал себя по карману и достал пачку сигарет. Между двух его пальцев проскочил разряд электричества, он зажёг сигарету.
— Да… змеи — завораживают, они такие опасные и одновременно такие прекрасные, — поддавшись собственным мыслям высказался Диармайд. — Так, хватит, вон герб Техути. Лиз, ломай.
— Так точно, капитан, — фыркнула де Пейн.
Все продолжали любоваться сокровищем, спрятанным под песчаным морем по имени Сахара.
Удары Элизабет напоминали тиканье старых часов. Раздался грохот, свидетельствующий о том, что металлический прут отлетел в стену.
Тоннель вёл вниз. Резные ступени петляли и извивались. Немного ребристая поверхность не позволяла поскользнуться на отполированном нефрите.
Камеры находились ещё глубже под землёй. Они были небольшими, с довольно низким потолком, не позволяющим выпрямиться в полный рост. Люди в камерах казались призраками, они тянулись к решёткам, шептали, наблюдали, молили, и с обречённостью смотрели, как Диармайд с соратниками проходил мимо. Кожа пленников была бледной, почти серой, а не красной, как обычно бывает у египтян. Все как-то реагировали на необычных посетителей, все, кроме того за кем пришли.
Диармайд знал только цвет его глаз, даже для магов он был необычным. Редкая мутация стихии света, пожалуй, самая редкая в мире. Маги такого толка выделялись своими необычными глазами. У его глаз не было никакой особенной силы или эффекта, только цвет.
— Убей меня, Амен, — Диармайд услышал голос старика.
— Смерть… многие жаждут её. Когда-то она приходит, как награда за доблесть в бою или кара за зло, иногда она несёт избавление, а иногда карает виновных. Какой смерти жаждете вы? — голос Диармайда был вкрадчивым, спокойным, внушающим уют. Нико был удивлён. На его губах расцвела улыбка, он восхищался учеником. И этого мальчишку когда-то называли убийцей со взглядом мёртвой рыбы? Он был живым, он говорил как мастер слова и это впечатлило старого мага, и дело было не только в словах, сам его тон был точно выверен, почти как хирургический инструмент.
— Я жажду покоя, я хочу забыть, исчезнуть. В этом мире меня больше ничто не держит, — говоривший маг свернулся в клубок. Он даже не повернул голову, просто продолжал лежать в позе эмбриона в углу камеры. Голос Вахида дрожал и был слабым, приходилось очень внимательно прислушиваться, чтобы разобрать его слова.
— Да… я уже слышал такое, — неожиданно улыбнулся Диармайд. Элизабет поджала свои ярко-красные губы, кровь, окружившая её, пришла в движение, как живой организм, реагирующий на раздражитель.
— Кто ты? — маг зашевелился, он встал с пола и подошёл к решётке. Старик делал это медленно, неуклюже. Худые крючковатые пальцы были очень длинными, они напоминали древесные ветви зимой. Его лицо было невероятно бледным, почти пепельно серым, выцветшие глаза на миг загорелись нежно-персиковым цветом. Мужчина выглядел лет на шестьдесят, лысую голову покрывали пятна пигментированной кожи, проигравшей своё сражение времени. У мужчины были длинные борода и усы. Он был невероятно тощим. Казалось, что Вахид вот-вот упадёт на землю, а его кости сломаются под весом собственного тела. Хрупкость этого мага была очевидной.
— Моей группе нужен целитель. Говорят, ты лучший в стране, — Диармайд улыбнулся, продемонстрировав клыки.
— Я-я-я не понимаю, — его глаза погасли, — я не думаю, что Амен или Эхнатон позволят мне покинуть эту камеру. Я не верю в это, — лихорадочно затряс головой старик. — Нет, не верю, я не верю, не верю! — он попытался кричать, голос старика охрип, превратившись в кашель.
— Какая экспрессия, какие эмоции… — Диармайд сделал несколько шагов вперёд, между ним и стариком было очень небольшое расстояние, он чувствовал гнилостное дыхание на своём лице, — я признаю, я не знаю фараона, но уверен, Амен точно не позволил бы тебе выйти. Он властный и надменный, а ты — слишком ценный, чтобы пожаловать такую милость, как свобода. К счастью его одобрение нам не нужно, я вломился в Дуат, чтобы забрать из заточения троих магов и ни мнение Арбета, если он выжил, ни мнение Эхнатона, если он всё ещё жив — меня не интересуют. Мне нужен целитель, и ты мне подходишь Вахид. Равных тебе нет по сей день, даже Амен это признал. Прослужи мне пять лет и обретёшь свободу.