Внутри было пусто, совсем. Никакой мебели, никаких окон, только просторная комната, двадцать квадратных метров, не меньше. По центру мелкий водоём, сантиметров тридцать-сорок в глубину, наполненный насыщенной маной водой. Жидкость была ярко-голубого цвета, при этом сохранившая свою прозрачность. Стены, потолок и пол сделаны из сверкающего светом золота. Они были покрыты орнаментом из египетских иероглифов, нечитаемых, очень древних. В дальнем конце комнаты просторная кровать, заваленная разнообразными подушками. на ней сидел лысый мужчина, пронизанный венами, по которым текло расплавленное золото. Его полные света глаза смотрели в пустоту.
— Не слышу. Я ничего не слышу, — шептал он. Голос фараона отражался от стен, многократно усиливаясь. Он продолжал шептать одно и тоже, оставляя ногтями на бёдрах длинные порезы, его кровь была действительно золотого цвета. Он казался истощённым и опустошённым, красная кожа посерела и покрылась струпьями.
— Так это о нём ты спрашивал? — неожиданно засмеялся Вахид.
— И давно он уже в таком состоянии?
— С весны. Я первым делом понадеялся, что ты сможешь мне помочь, но…
— Да, я не могу лечить от внушения, тут мог помочь разве-что маг разума. Но где ты найдёшь мага такой силы… им не дают обрести достаточную мощь. И не без причины, — Вахид выглядел довольным. Диармайд не ожидал от старика такой кровожадности. Похоже старые обиды ещё не забыты… оно и к лучшему.
— Сделай это быстро, — дрожащим голосом попросил Амен.
— Я, я, я! — закричал Лука, — давай я вспорю брюхо этому выродку! Я хочу его убить, порвать на куски, смешать с говном! — ореховые глаза Амена вспыхнули, Лука попятился, при этом ни капли не снижая свою остервенелость.
— Нет Лука, это сделаешь не ты, — ровным голосом сказал Диармайд.
— Я? — удивился Вахид.
— Нет, Вахид, никто из вас… — Диармайд улыбнулся собственным мыслям, — Мел, дай кинжал.
Диармайд протянул руку беловолосой красавице. Мелисса не колеблясь достала из ножен, прикреплённых к голенищу сапога, длинный узкий кинжал.
— Убей его, — он протянул Амену клинок, покрытый витым орнаментом.
Он застыл неподвижно. Наркотик взял свое и снова нарушил его координацию, заставив аватара шататься, как молодое дерево на шквальном ветру.
— Нет, нет, у-у, я не могу, — энергично закачал головой он, сделав несколько шагов назад, подальше от Диармайда.
Присутствующие с восхищением смотрели, как аватар пятился от Диармайда.
— Ты сделаешь это куда быстрее и гуманнее, чем кто либо из нас. Более того, я хочу, чтобы ты сделал это. Ты сделаешь это! — когда Диармайд сказал последнюю фразу, его глаза загорелись, внушая страх в сердце одурманенного мага.
— Я сказал ты убьешь его! — внезапно закричал Диармайд, из-за чего все присутствующие вздрогнули.
Амен взял кинжал дрожащей рукой. Металл казался обжигающе холодным, а оружие невообразимо тяжёлым.
— Ты должен сделать это, — Диармайд встал у Амена за спиной, говоря тихо, так, чтобы только он мог его слышать, — ты должен освободиться. Убей его. Отбрось скуку. Обещаю, позже, ты будешь меня благодарить, — каждое сказанное слово сопровождалось вспышкой змеиных глаз.
Амен задрожал. Он сделал один небольшой шаг к кровати, протянув ступню по полу из изменённого золота, ярко сверкающего под его ногами. Каждый новый шаг был немного больше предыдущего, немного увереннее и твёрже. Амен надеялся, что путь до кровати продлится вечность, что когда он дойдёт — что-то изменится.
Эхнатон сидел у края, шепча одни и те же фразы. Когда Амен оказался рядом, он поднял на него поблекшие глаза, когда-то их свет был настолько ярким, что способен был прожигать металл, а сейчас…
— Я не слышу, — сказал он Амену ослабевшим голосом, — я ничего не слышу. Он молчит. Что мне делать?
— Ничего… — тихо сказал глава меджаев, — сейчас всё закончится.
Он напитал кинжал своей маной, заставив её источать слабый, едва различимый свет и перерезал Эхнатону горло. Его ткани были плотными, магу приходилось прилагать много усилий, чтобы резать плоть. Кровь фараона оставляла на его руках ожоги, словно она была и не кровью вовсе. А Эхнатон всё это время смотрел в плачущие глаза своего верного слуги и пытался повторять одни и те же фразы: «я не слышу его», «он не отвечает». Удар за ударом он рубил шею фараона, пока не отделил голову от тела. А затем рухнул на землю, уставившись на свои позолоченные руки. Едкое вещество обжигало его кожу, но Амену было плевать. Его вырвало.