— А если он даст показания против того, кто подстрекал его к поджогам? — спросил адвокат.
Колодников чуть подумал, потом спросил: — Это серьезная величина?
— Да, вполне. Причем у нас есть нечто, что может утащить этого человека на дно не хуже якоря. Стопроцентная улика.
— Хорошо. Я сейчас позвоню, чтобы его привезли к нам, сюда.
После всех проволочек младший Шустов появился в отделении через час. После ночи, проведенной в ИВС, он выглядел подавленным. Ночь в душной камере, с этой постоянно горящей лампочкой, в компании каких-то трех уродов его же возраста, но с совершенно дегеративной внешностью и манерами, круто поменяли его взгляды на жизнь. Ему уже не хотелось ни такого общества, ни такого жилья.
— Ну, что, Саша? — обратился к нему Колодников. — Вот, папа твой говорит, что ты согласен сотрудничать со следствием, а за это тебе смягчиться срок, да так, что, может быть, и сидеть не придется.
— В самом деле? — недоверчиво спросил Сашка.
— Да. Ты же у нас еще малолетка, а вам многое прощают. Так что у тебя есть для нас такое интересное?
Сашка бросил взгляд на отца, тот кивнул головой.
— У меня есть запись моего разговора с заказчиком, — признался младший Шустов.
Такого Колодников не ожидал.
— Ого! Видео запись, или ауди?
— Видео. Я снимал переделанной веб-камерой.
— Это хорошо. Но, сначала давай оформим все на бумаге. Будем считать, что это будет у нас явка с поличным.
Через час Колодников спрятал бумагу в дело, а дело в сейф, и кивнул головой всем остальным: — Поехали.
Он забежал в кабинет к Зудову, тот отказался там.
— Паша, бери свою камеру, поехали к Шустовым.
Квартира Шустовых поразила оперов своим пространством. Похоже, что владелец «Цейлона» купили две трехкомнатных квартиры в двух разных подъездах, и, сломав одну стенку, организовали пятикомнатную квартиру с огромным по кривовским меркам залом. Что было неприятным в этой квартире, это нынешняя жена Шустова, явно крашеная блондинка с грудным младенцем на руках. Она была одета в какой-то не слишком опрятный халат, без капли косметики. В таком виде ее не спасала даже ее крайняя молодость, что-то на грани школьницы старших классов. Увидев пасынка в наручниках, она ядовито захохотала, и выдала отцу Сашки свою реплику: — Ну, я же тебе говорила, что он этим кончит?
— Помолчи, дура, — кинул Шустов на ходу, и повел милиционеров дальше.
— Сам такой, да сынок? — обратилась она к младенцу. — Пойдем, кровиночка моя, я тебя покормлю!
По комнате Сашки нельзя было сказать, что старший сын бизнесмена в чем-то нуждался. Громадный телевизор, видак, компьютер. Именно к нему и отправился Сашка после того, как с него сняли наручники. Посидев минут пять перед монитором, он нашел нужный файл, поднялся со стула, и кивнул головой ментам: — Смотрите.
На экране показалась подъезжающая машина, это была какая-то большая иномарка черного цвета. Она остановилась, изображение тут же сместилась, мелькнула открываемая дверца. Качество съемки оставляло желать лучшего, но лицо человека, повернувшегося навстречу камере, было узнаваемо и весьма всем знакомо. Это, несомненно, был Виктор Антонович Каховский.
— Ну, что, как все прошло? — спросил он.
— Нормально.
— Чем это снималось? — спросил Колодников шепотом.
— Веб-камерой, я же говорил, — пояснил Шустов-младший. Для Колодникова, далекого от всего компьютерного мира, это ничего не прояснило.
Сашкин голос из динамика был слышен гораздо лучше голоса Каховского.
— Никто тебя не видел? — спросил риэлтер.
— Нет, да кто там что видит? Три часа ночи. Собаки только, суки, лают.
— Хорошо. Вот деньги, вот тебе два новых адреса. Только не пали их сразу, выжди пару деньков.
— Ясно. Аванс не дашь?
— Сколько?
— Пять.
— Пять дам.
Было видно, как Каховский полез в карман, достал портмоне и вручил оператору несколько тысячных бумажек.
— Все, давай теперь встретимся через неделю. Как этих отработаешь, так позвони.
— Ладно.
По изображению было ясно, что Сашка выбирается из машины, та уезжает. Потом, в поле зрения появляется мотоцикл, ревет заведенный мотор. Тут же Колодников узнал и местность, где переходили переговоры — загородный парк отдыха Ильмень. В это время года лучше места для уединенной встречи представить себе было трудно. Затем был еще один интересный кадр. Видно было, что мотоциклист прибавил скорость, и вскоре догнал уезжающий внедорожник, так, что стала видна модель машины, и даже ее номер. Затем запись прекратилась.
— Да интересные кадры, — признался Колодников. — А как на тебя вышел Каховский? Где вы с ним пересеклись?
— А что на него выходить? — хмыкнул отец Сашки. — Он же родной брат этой куклы, — и он кивнул головой в сторону закрытой двери. Сын подтвердил.
— Да, я с ним побалакал на дне рождения этой крысы, пожаловался, что отец мало денег дает. Потом он мне позвонил, предложил подзаработать.
— Так сколько он давал тебе за каждый подожженный дом? — поинтересовался Андрей.
— Десять кусков, сука жадная.
— А зачем ты снимал все это на камеру? — не удержался, и задал вопрос Зудов.
Сашка скривился.
— Я его потом тряхнуть хотел. Раскрутить на пару сотен деревянных.
За его спиной Сергей Шустов взялся за голову.
— Боже мой, кого я вырастил!? Кого вырастил?! Урод!
Сашка захохотал, и развел руками.
— Что вырастил, то вырастил, папа! Собирай урожай.
ГЛАВА 46
Ближе к обеду в отделение вернулся Шаврин с целой папкой бумаг.
— Ну, что, изъял? — спросил Колодников.
— Да.
— Сколько?
— Пятнадцать. На всех ее каракули.
Колодников жадно перелистывал карточки паспортного учета. Все они были заполнены рукой цыганки, а вовсе не тех, кто выезжал из всех этих квартир. Это были важнейшие улики, тем более, что в их руках уже было множество образцов подчерка цыганки.
— Ну, вот от этого она хрен отвертится!
В то же самое утро в кабинет Ольги Малиновской вошла миловидная, хорошо одетая женщина лет сорока пяти.
— Меня зовут Мария Александровна, Пахомова. Меня к вам послал Алексей Дмитриевич, он сказал, что вы сейчас занимаетесь ее делом.
— Чьим делом? — не поняла Ольга.
— Якуниной, Нины Тимофеевны.
— Да, у меня сейчас несколько странных эпизодов в работе возглавляемого ей комитета.
Женщина усмехнулась.
— Ну, мне ли это не знать! Я же ее заместительница.
— Ах, вот как!
— Да. Так что я многое знаю. Я ведь была ещё заместительницей ее предшественницы, помните, была такая Анна Тимофеевна Верстакова, ее еще посадили за убийство. Любовника она своего, армянина, в киллеры уговорила податься, а он уже потом Иванова убил, бизнесмена.
— Ну, да припоминаю, — пробормотала Ольга. На самом деле эту историю она знала только по рассказам Юрия. В то время она еще была студенткой. — А что конкретно вас не устраивает в работе вашей начальницы?
— Да тут вот какое дело. Дочь одной моей старой знакомой, еще по школе, решила обменять свою квартиру на меньшую.
— Так!? — заинтересовалась Ольга.
— У ней сейчас большая, хорошая, трехкомнатная квартира, и двое детей. Якунина предложила ей на обмен квартиру своей дочери, однокомнатную.
— А взамен?
— Доплату. Бедная девочка влетела со своим мужем, скотиной. Тот открыл бизнес, влез в долги, а потом разорился, сам смылся из города и повесил долги на Анжелку. Её трясут бандиты, вот она и хочет обменять квартиру, отдать этот долг. Мало того, что Якунина идет на это должностное преступление, так она дает за две комнаты расширения какой-то мизер — двести тысяч.
— А что так мало? — удивилась Ольга.
— Так Анжелка два года никак не могла эту квартиру разменять, хотя желающих было много. Две лоджии, кухня шестнадцать метров! В нашем комитете эти сделки, конечно, не утверждали. А потом Нина Тимофеевна открытым текстом предложила Анжелке вот такой обмен. И вот, завтра, они должны подписать все документы, и Якунина должна отдать ей деньги.