На своих ранних стадиях рассказ в картинках был выражением примитивного образа мышления и своеобразным средством общения и самовыражения людей. На первый взгляд, можно бы ожидать, что повествование в рисунках будет выглядеть абсурдным в нашу эпоху, когда техника создала такие сверхсовременные средства образной информации, как фотография, кино и телевидение. Но вместо этого старый тысячелетний прием сейчас пользуется таким успехом, как никогда в прошлом.
Чтобы понять причины этого явления, нужно исходить из того, что у рисованного рассказа есть своя специфика, поскольку ни кино, ни фотография никогда не смогут заменить живопись. И сила этой специфики не в тексте, а в рисунке. Тексты la bande dessinée предельно кратки в силу необходимости и, как правило, примитивны в художественном отношении, поскольку выполняют чисто комментаторскую роль. Зато у рисунка полная свобода: он концентрирует, повторяет, навязывает и, что наиболее важно, объективизирует непосредственно и как можно более точно образы, созданные воображением, то есть делает то, что не в состоянии сделать с такой же степенью непосредственности ни кино, ни фотография.
Воображаемому образу здесь соответствует рисованный образ, созданный тем же человеком, фантазия которого породила и первообраз. При этом образ не зафиксирован в одном-единственном статическом положении, а дается в развитии, в действии, в последовательной смене эпизодов. Так рисованный рассказ становится оригинальной образной стенограммой движения фантазии художника. Иными словами, он приобретает свою неповторимость и значимость как средство образного выражения.
Рисованный рассказ или роман обладают определенными преимуществами и как материал для восприятия. Простота и лаконизм графического изображения делают повествование ясным и общедоступным. С другой стороны, серия рисунков, фиксирующих различные моменты сюжета с их динамикой и неожиданными поворотами действия, дает возможность постоянно поддерживать внимание читателя-зрителя. Сила воздействия таких рисунков объясняется, между прочим, и тем, что в них широко используются образы-клише, смысл которых предельно очевиден. Капиталистическая эпоха — это эпоха стандартов, в том числе и стандартов мысли, чувства и воображения. Уже через два изображения-кадра комикса вы без труда сможете отличить положительного героя от отрицательного, даже не будучи знакомы с интригой и текстом. Но стандартизация на этом не кончается — она проявляется и в сюжете, и в идейной позиции, и в каждой ситуации, повествующей о любви, борьбе или преступлении. Поэтому комикс оказывается весьма подходящим для массовой и непретенциозной в эстетическом отношении публики. Эта публика предпочитает такую «духовную пищу», потребление которой отняло бы минимум времени и усилий мысли. Кроме того, аппарат для восприятия у миллионов потребителей уже смоделирован определенным образом с помощью таких современных средств информации, как печать, радио, кино и телевидение. И практически эти средства не только не вытесняют рисованный рассказ, но, наоборот, подготавливают почву для его расцвета, поставляя его автору и публике образы-клише, которые становятся основным фондом словарного состава комикса. La bande dessinée представляют собой «литературу», которая не требует чтения, а заодно и «кино», которое можно носить в кармане, чтобы в любое время иметь под рукой — в автобусе, кафе или на рабочем месте.
Большая часть рисованных рассказов очень злободневна по содержанию, то есть отвечает интересам весьма широкой аудитории. Даже комиксы, посвященные прошлому, типа уже упоминавшегося «Астерикса», нередко полны намеков на современные события и нравы. Но если в «Астериксе» мы встречаемся с довольно едкими и критическими комментариями, направленными в адрес современного буржуазного образа жизни и буржуазной политики, то все же большая часть западных, и особенно американских, рассказов в картинках является прямой пропагандой насилия и милитаризма. Значительное место в этой продукции занимает детективная тема. Бесконечные «подвиги» преступников, вроде Криминала и Диаболика или заимствованных из полицейских романов героев типа Джерри Котона, Джони Ниро и других, ничем не отличаются от детективного чтива в его самом низкопробном варианте, но зато в степени и характере воздействия обладают одной отличительной особенностью, не столь уж незначительной. Особенность эта связана с визуальным характером повествования — сцены ужасов и насилия тут фиксируются в точных изображениях, а следовательно, оказывают более непосредственное и грубое влияние на воображение, особенно хрупкое, детское воображение.