Езда по пустынному шоссе доставляла истинное наслаждение. Появилась возможность разогнать «ровер» до максимальной скорости. Вскоре были слышны только гул набегающего потока и шелест покрышек. Черный рулон, похожий на иллюзорную дорогу в недрах тренажера, разматывался с немыслимой скоростью. Ни одного поворота; шоссе ни на градус не отклонялось от линии запад – восток. «Ровер» пожирал расстояние, воздух и горючее; устроившийся внутри Вовчик чувствовал себя пилотом болида, летящего прямиком в ад. Если в аду есть пиво, девочки и покер, он не возражал бы.
Впрочем, он недолго получал удовольствие. Когда слева промелькнул щит со стрелой, Вовчик ударил по тормозам, пользуясь тем, что пристегнут. Незакрепленный багаж швырнуло вперед. «Ровер» клюнул капотом, стирая покрышки. Раздался визг колодок. И все равно тормозной путь оказался слишком длинным. После остановки Вовчик врубил заднюю передачу и подъехал к указателю.
Здесь он внимательно осмотрелся. Полосатая стрела поблескивала, отражая свет фар. Лес был тих и черен, как закопченный дымоход…
Вскоре Вовчик, у которого не было проблем с самолюбием, признал свое маленькое поражение. Вправо от шоссе вела грунтовая дорога. В пыли проступали следы протекторов «ровера», которые были знакомы Вовчику лучше, чем отпечатки собственных пальцев. Каким-то невероятным образом, ни разу не повернув рулевого колеса, он возвратился в то же место, откуда выехал семнадцать минут назад.
Вовчик закурил первую за этот вечер сигарету – он берег свои легкие. Озадаченно помассировал стриженый затылок. При этом короткие волоски больно царапались.
Затем он обернулся и потрогал то, что было пристегнуто к сиденью ремнем безопасности. Он считал ЭТО своей маленькой страховкой. Вовчик воспользовался ею на всякий случай – главным образом чтобы обеспечить себе беспрепятственный проезд до закрытой зоны. У него были веские основания опасаться того, что его могут попытаться задержать.
«Страховка» не подавала признаков жизни. Раньше это была скрюченная и пожелтевшая, но еще энергичная старушонка, любимая мамаша одного из его бывших боссов. Она не торопилась на покой; ее советы и связи дорогого стоили. Вовчик похитил ее с дачи, вырубив четверых олухов-телохранителей. Мамашу звали Ида. Отчества он не помнил. У старой ведьмы хватило сил на то, чтобы отчаянно брыкаться и кусаться вставными зубами. На предплечье у Вовчика остался багровый след от ее укуса. К тому же Ида норовила запустить свои скрюченные артритом пальчики в глаза похитителя. Поэтому пришлось накачать ее снотворным.
Когда он выезжал из города, «страховка» была живой. Сейчас она показалась Вовчику чересчур холодной. Он пощупал пульс на ее запястье. Пульса не было.
Вовчик не поленился, вылез из машины, забрался на заднее сиденье и приложил ухо к узенькой груди. Слабое постукивание напоминало работу часов внутри адской машинки. Если разобраться, Ида была похуже иной бомбы. Во всяком случае, трупов на ее совести было немало.
Убедившись в том, что старуха жива, Вовчик снова плюхнулся на водительское место и включил скорость. На этот раз он не стал экспериментировать и поехал туда, куда указывала стрела. От фокусов с возвращением он был избавлен – на какое-то время. Однако неприятные сюрпризы были впереди.
Через минуту он сбил всадника. Сбил – ну и ладно, но какова хохма! Старые дружки Вовчика ржали бы до упаду. Всадник восседал на белой, костлявой и страшной кляче, которая тащилась навстречу «роверу» прямо посреди дороги. Чем-то она напомнила Вовчику одного знакомого пожилого морфиниста. Казалось, кляча вот-вот рухнет и задергает копытами в агонии. Шерсть кое-где повылазила, и обнажилась дряблая кожа. Сам всадник был похож на сосульку, примерзшую к лошадиной спине.
Вовчик не успел отреагировать. Силуэт бледного привидения возник на пустынном шоссе внезапно, выхваченный из темноты узким лучом света. (Это не значит, что кляча выскочила слева или справа. Она вообще не могла «выскочить». Вовчик подозревал, что на это простое действие у нее не хватило бы остатков здоровья: настолько вяло она перебирала копытами.) Впрочем, на его месте не успел бы отреагировать даже хоккейный вратарь экстра-класса – «ровер» мчался слишком быстро. Поэтому складывалось впечатление, что всадник вырос из-под асфальта. Поднялся, отделившись от своей густой тени, будто плоская силуэтная мишень в тире. И «ровер», летевший по осевой, не промахнулся.
Металлический снаряд врезался в клячу на скорости около двухсот километров в час. Удар получился страшным, но не для автомобиля. Вовчик ощутил только сильный толчок. Чтобы компенсировать его, достаточно было упереться руками в рулевое колесо. Он машинально опустил голову, ожидая, что при столкновении лошадь врежется в лобовое стекло, однако благодаря высоко расположенному усиленному бамперу этого не произошло. Тощую и, по-видимому, легкую клячу отбросило в сторону, а всадник вообще перелетел через крышу «ровера» по высокой дуге, как тряпичная кукла. Когда бедняга приземлился, он уже напоминал не куклу, а мешок с костями или в крайнем случае манекен с раздробленным каркасом.
Вовчик скрипнул зубами и ударил по тормозам. Что ж, за удовольствие приходится расплачиваться. Это была одна из немногих абсолютных истин, которые не менялись ни во времени, ни в пространстве. В данном случае оплате подлежал исконно русский кайф от быстрой езды. Искушение бросить все как есть было велико, но не перевешивало здравого смысла. А здравый смысл и «понятия» подсказывали Вовчику, что дерьмо за собой надо убирать. Особенно на чужой территории.
В прежней жизни Вовчик умел прятать концы в воду. Или в землю. Или в бетон. Все зависело от конкретной обстановки. За то его и ценили – пока он сам не стал кандидатом в ископаемые. Угрызений совести Вовчик тем более не испытывал – не хрен ездить ночью без габаритов!
Остановившись, он посмотрел на старушку. Та мирно посапывала, спеленутая слишком просторным для нее пальто, которое заодно скрывало от посторонних глаз наручники. Хотя где они тут, посторонние глаза?.. Вовчик проверил, не притворяется ли Ида. В этом случае пришлось бы решать, что делать с неудобным свидетелем. Старуха была подлой, как последняя сука. Но она действительно спала, так что особых проблем не предвиделось. Или почти не предвиделось.
Вовчик медленно сдал назад, пока не поравнялся с лошадиным трупом, лежавшим на обочине.
Чистая работа – в том смысле, что нигде не видно крови. У лошади были сломаны ноги, а голова вывернута под неестественным углом. По крайней мере животина быстро отмучилась. Если парень пытался добраться на ней до живодерни, то выбрал неудачное время…
Вовчик вылез из машины и придирчиво осмотрел передок «ровера». У него отлегло от сердца – нигде ни единой царапины или вмятины. Фары и подфарники целы. Только белый налет на бампере, будто… пудра или кокс. Вовчик потрогал налет пальцами – стирается легко, как сухая пыль.
Он сплюнул и направился поглядеть на человеческое тело, распластанное на шоссе в пятнадцати метрах от клячи. Он подходил осторожно, хотя после такого удара не выжил бы никто. К немалому удивлению Вовчика, и тут все было сухо. Это хорошо – не придется мыть салон, отделанный кожей… Длинный плащ, когда-то считавшийся по артикулу белым, окутал фигуру мертвеца, словно простыня. Или саван, что было ближе к делу. Только лысая голова, обращенная лицом вниз, торчала наружу из этого кокона. Голова имела «нездоровый» желто-серый цвет. Впрочем, покойнику цвет подходил как нельзя лучше.