Уильям Дикерсон и его семья едва ли были единственными в целом округе, кто видел в Томасах смутьянов, заслуживающих хорошего урока. К концу 1880-х Миссисипи превратился в самый «самосудный» штат в стране. Томасам, пожалуй, было самое время уехать. Судя по всему, летом 1890 года, после того как ферма была переписана на Кутрера, они и в самом деле покинули округ Коэхома и переехали в Мемфис. Это был ближайший город к Фраерс-Пойнту, он находился примерно в семидесяти милях – достаточно далеко, чтобы быть на расстоянии от возможных угроз, и достаточно близко, чтобы следить за ходом судебного дела.
К 1890 году Мемфис насчитывал около 60 тысяч человек, 56 процентов из которых были белые и 44 процента – черные, и являлся крупным деловым центром. Это был самый большой рынок хлопка на территории Соединенных Штатов, отгружавший на домашние и зарубежные (прежде всего английские) текстильные фабрики по 770 000 тюков в год. Речной транспорт на Миссисипи и железные дороги, соединявшие остальную страну с Югом, еще больше повышали экономическое значение города и делали его привлекательным местом с точки зрения поиска работы.
Хотя Мемфис и стал для Томасов временным пристанищем, он все же едва ли был образцом расовой терпимости. В 1866 году там произошел один из самых страшных расистских мятежей, какие бывали на Юге после Гражданской войны; в 1880-х случаи линчевания стали учащаться. Но при этом Мемфис был достаточно велик для того, чтобы черная семья могла незаметно раствориться в нем и избежать неприятностей.
Льюис и Индия сняли дом по адресу Канзас-авеню, 112 – на углу Каролина-авеню, в районе Форт-Пикеринг, что на самом юге Мемфиса. Тогда это был пригородный, заселенный преимущественно черными район. Дом представлял собой просторный, длинный и узкий двухэтажный деревянный корпус с дворами по обеим сторонам и конюшней позади. Находился он посреди района, который можно было бы охарактеризовать, говоря современным языком, как смешанную жилую и индустриальную зону. Это было тесное, шумное, дурно пахнущее, грязное место. Дровяной склад располагался прямо через улицу, а наискось его пересекали помещения компании «Милберн джин энд машин», занимавшей целый городской квартал и включавшей в себя различные мастерские и склады. В одном квартале к западу находилось депо железной дороги Канзас-Сити – Мемфис – Бирмингем. Колея одного из ее боковых путей проходила прямо перед домом Томасов и раздваивалась через несколько домов; другая группа из трех путей проходила прямо за конюшней, стоявшей на заднем дворе. Скрежет стальных колес и визг паровых свистков снующих туда-сюда поездов, клубы едкого, черного угольного дыма и оседавшая повсюду пыль были, вероятно, большим потрясением для выросших в деревне Фредерика и Офелии, привыкших к пышным зеленым просторам, спокойным байю и сладким бризам округа Коэхома.
Но город предоставлял и волнующие возможности, которые не были доступны дома. Льюис должен был найти работу, и ему удалось устроиться регулировщиком на железной дороге Канзас-Сити – Мемфис – Бирмингем. Поскольку дом, который арендовали они с Индией, был чересчур велик для одной семьи, они решили использовать его часть как пансион, где заправляла Индия. Она не только была хорошим поваром, но и, кажется, уже имела дело с квартирантами в кларксдейльском пансионе.
Фредерик получил работу курьера у Джозефа А. Уира, белого коммерсанта, владевшего известным рынком на Бил-стрит и предлагавшего в своей рекламе «первоклассное мясо, устрицы, рыбу и дичь». Это первая городская работа Фредерика, о которой хоть что-то известно, и интересно отметить, что она была предзнаменованием его занятий в последующие годы и в иных краях, всякий раз связанных с оказанием тех или иных услуг и с утонченной кухней.
Кроме того, Фредерик попробовал в Мемфисе продолжить свое формальное образование. «На короткое время» он поступил в Институт имени Хау – школу для чернокожих юношей. Открытая в 1888 году под названием Баптистский библейский и педагогический институт, на следующий год она была переименована в честь Питера Хау, ее белого основателя и главного благодетеля. В период, когда там учился Фредерик, директором, скорее всего, был Джозеф Истбрук, приходской пастор и педагог родом из Мичигана, а одним из преподавателей – жена Истбрука, Ида Анн, уроженка Нью-Йорка. Вероятно, это была первая встреча Фредерика с такими терпимыми и просвещенными белыми с Севера, и это должно было дать ему совершенно новое представление о том, как белые могут обращаться с черными.