Блэкки, которому Лаура уже передала мое предложение, эта мысль очень понравилась и во время первой же остановки он обещал привести самых сильных и могучих птиц из числа воронов-ветеранов. Всем остальным моим друзьям, и, даже ангелам, эта мысль тоже пришлась по душе, ведь иметь такой автопилот было очень привлекательно, ведь это позволяло лететь без каких-либо хлопот, предаваясь раздумьям или беседуя друг с другом с помощью сотовых телефонов.
Уриэль, который теперь летел на трехколесном байке в сцепке с Долларом, связался со мной по телефону и подробно рассказал мне о том, какой разговор вышел между его отцом и архангелом Серафимом, после того, как я попросил его прийти с сотней самых отважных и решительных парней. Серафим, поначалу, решил, что я вознамерился вооружить ангелов магическим оружием и вторгнувшись в подземелья Создателя, чтобы перебить всех темных ангелов. Когда Уриэль-старший рассказал ему о том, что я уже уничтожил все оружие, архангел Серафим со своим скепсисом выглядел очень бледно и не знал куда деваться от стыда, тем более, что Уриэль-младший подлил масла в огонь тем, что обозвал патриарха старым, тупым кретином и пошел прощаться с матерью.
То, что я, вместо того, чтобы обратиться к архангелу Серафиму с какой-нибудь просьбой, взял да и вооружил ангелов знанием магии омоложения, да к тому же наделил их полной неуязвимостью, вообще поставило патриарха в более, чем идиотское положение, ведь он уже успел провести совет старейшин и предупредить всех о моих планах. Патриархи, согласившиеся с его доводами, тоже выглядели далеко не лучшим образом, а упоминание о том, как я нашел общий язык с воронами-гаруда, вообще, сделало все домыслы архангела Серафима о моей воинственности полнейшей глупостью.
Гелиора, выслушав Уриэля, не стала спешить попрощаться с сыном, а вместо этого попросила его сотворить ей и Фламариону два мощных мотоцикла и с помощью магии научить их пользоваться ими. За мотоциклами им пришлось идти к мастеру Элиасу, потому что Ури шарахался от магических трюков, как черт от ладана, а вот с педагогикой своей матери и отчиму, он помог. Заодно Гелиора попросила мастера Элиаса сделать им такую одежду, в которой они, непременно бы, понравились мне.
Мастер Элиас не мог отказать своей дочери и матери Уриэля, ни в одном, ни в другом. Старик хорошо понимал, что хотя Уриэль не самый послушный сын и что теперь Гелиора сможет повлиять на его упрямого и своенравного внука. Фламарион пришел в уныние от того, что его подруга решила сопровождать меня в экспедиции в подземелья Парадиз Ланда, но Гелиора была непреклонна. Так что ему пришлось подчиниться и напялить на себя джинсы и черную майку с какими-то черепами и молниями на груди.
Мой друг посвятил меня в историю своего рождения и я подивился тому, насколько, подчас, бывают сложны взаимоотношения ангелов. Фламарион был другом Гелиоры чуть ли не с младых ногтей. Красавица Гелиора родилась хилым и болезненным ребенком, она даже на крыло встала когда, когда ей исполнилось почти три тысячи лет, да и то лишь после того, как маги смогли немного подлечить её сердце.
Поскольку умнице Фламариону было хорошо известно о том, что Гелиора не может иметь детей из-за опасности умереть при родах, так как болезнь могла вновь возобновиться, то он и не стремился стать отцом, в то время как Гелиора мечтала родить сына. В конце концов, уже в зрелом, для ангелов, возрасте, видя что надвигается старость, Гелиора покинула Фламариона и стала жить с архангелом Уриэлем, чье непостоянство в отношении женщин стало чуть ли не именем нарицательным и зачала от него ребенка.
Уриэль-старший оказался очень заботливым и нежным другом для Гелиоры и в течение двадцати пяти лет, пока она носила под сердцем плод их любви, не покидал её ни на минуту. Затем он так же всецело отдал себя уходу за младенцем, но как только Уриэль-младший подрос и стал ходить, что произошло через пятнадцать лет, он так же легко покинул его мать, как легко откликнулся на её странную и опасную просьбу стать отцом её ребенка.
Гелиора после этого немедленно вернулась к Фламариону, а Уриэль-младший рос строго воспитываемый сразу двумя отцами, да еще и дедом в придачу и, как только ему исполнилось триста пятьдесят лет, возраст ангельского совершеннолетия, сбежал от всех троих своих воспитателей и за две тысячи лет сменил пять или шесть замков прежде, чем стал жить в гордом одиночестве, как какой-нибудь ангел-патриарх.
Фламарион был всерьез обеспокоен тем, что Гелиора захотела сопровождать меня, так как успел уже узнать о том, что хотя у меня и была, почти официальная подруга и еще одна постоянная любовница, я имел весьма игривый нрав. То, что я, не прожив с Лаурой и двух месяцев, да к тому же Нефертити всего лишь несколько недель была моей любовницей, а я уже бросился во все тяжкие и умудрился прославиться своими любовными похождениями, его весьма насторожило, и он уже решил было, что ему вновь придется стать отвергнутым.
К моему полному удовольствию и спокойствию ревнивца Фламариона, Уриэль сказал ему, что это в принципе невозможно, так как теперь он был мне родным братом, а стало быть и Гелиора пусть и не впрямую, но все же считалась моей родственницей, хотя нас самих сделали братьями родинки Великого Маниту. Гелиора подтвердила своему возлюбленному, который однажды подвел её, не сделав матерью, что она вряд ли опустится до того, чтобы воспылать страстью к родному брату своего собственного сына, пусть и обретенному столь странным, невероятным и почти непостижимым образом.
Уриэль рассказывал мне об этом с явной иронией и юмором, но, тем не менее, я не рассмеялся, а очень обрадовался тому, что в моих отношениях с Фламарионом и Гелиорой, не будет никакой двусмысленности. Не знаю почему, но Гелиора решила, что я буду непременно ухлестывать за ней. Мне рассказала об этом Айрис, с которой она сразу же поделилась своими радостными опасениями и у которой даже спрашивала совета, как ей следует в таком случае поступить.