— Нет, неинтересно.
— Врешь. Я же знаю, какой ты азартный. Я помню как ты поспорил, что приемник починишь дяде Христо. Телефункен, трофейный, на который все давно рукой махнули, потому что ламп нет. А ты два месяца возился, так его переделал, что наши лампы подошли. Разве забыл?
— Но приемник мне сам дядя Христо дал. А установку нельзя. Она вообще одна в мире.
— А я что, прошу ее сломать? Я прошу помочь мне и моей сестре Люси. Ты не представляешь, в каком она состоянии.
Мои последние слова были нечестными, коварными и гадкими. Я бил ниже пояса. Мой друг Макар уже скоро год, как безнадежно влюблен в мою родную сестру, но не скажет об этом даже под пытками. Только потому что я его наблюдаю каждый день, я знаю, что это так. А Люси его не замечает. А как она может его замечать, если она не понимает, что он — технический гений, а для нее он только дружок ее младшего братишки, то есть мальчик, малыш, младенец.
— При чем тут Люси, — сказал Макар.
— А при том, что этот Томат ее охмуряет. И сейчас, если пластинку мы не вернем, он сделает так, что она станет его союзником против меня. Он — страдалец, понимаешь? А я негодяй! Мы обязаны выбить это оружие из его подлых рук.
Макар замолчал надолго и поэтому я побежал домой, влез к себе через окно — никто не заметил. В доме было тихо, как бывает, когда пришла беда. Я вытащил из-под кровати пакет с обломками пластинки и побежал обратно, к Макару, чтобы сомнения его не одолели.
4
В школе все уже спали. Экспедиция, если нет какого-нибудь праздника или мероприятия, ложится рано. В школьном дворе не было ни души. Макар мрачно молчал. Он не одобрял наших действий, но ничего не мог поделать. Получалось, как будто его попросила сама Люси, ну и дружба наша тоже играла в этом не последнюю роль.
Правда операция чуть было не провалилась из-за пустяка. Гараж был заперт и ключа у нас не было. А идти, красть его у Кролика было невозможно. Пластинка такого риска не стоила.
Тогда я нашел выход из положения. Я обошел гараж и увидел, что с обратной его стороны под крышей есть окошко. Я отыскал лестницу, оставил Макара на страже, сам залез наверх и, перебравшись по балкам вперед, спрыгнул на пол у самой двери. На наше счастье замок в гараж был не навесной. Он открывался изнутри. Я отворил дверь. Макара не было видно.
— Макар, — позвал я его.
Темная тень отделилась от стены школы. Уже почти совсем стемнело, — оказалось, за боями и разговорами прошел весь вечер.
— Ну что тебе? — прошептал Макар.
— Заходи, — сказал я, — гостем будешь.
В этот момент скрипнула школьная дверь. Кто-то выходил на улицу. Я еле успел втащить в гараж неуклюжего Макара и захлопнуть дверь. После этого нам пришлось просидеть больше часа в темноте, выслушивая бред, который нес один из студентов одной из студенток, который, оказывается, был в нее еще с зимы влюблен, страшно ревновал ее к какому-то Ричарду, оставшемуся в Москве и кроме того, хотел обсудить с ней вопросы мироздания. Хорошо еще, что его возлюбленную заели комары (которые и нас не жалели) и в конце концов они ушли со двора.
Настроение Макара упало ниже нуля. Ему хотелось только одного — скорей вернуться домой. Мне почти силком пришлось волочить его к пульту, самому отыскивать поднос. К тому же он боялся зажигать свет и с каждой минутой ему становилось все более жалко установку и все меньше — меня и Люси. А я находился во власти упрямства. Мне казалось тогда, что не восстанови мы пластинку, весь мир обрушится. Я понимаю, как все это нелепо звучит для постороннего человека. Какой-то подросток испугался справедливого возмездия из-за пустяка и ради собственных эгоистических выгод решил под угрозу поставить эксперимент мирового значения.
Теперь-то я и сам это понимаю. Но в тот момент — совершенно не понимал. Я был как танк. А Макар попал мне под гусеницу.
Когда машина зажужжала, мне показалось, что она шумит так сильно, что сейчас все прибегут из школы. Макару тоже так показалось. У него буквально руки опустились. Я опомнился быстрее.
— Дурак, — сказал я ему. — Чем дольше мы здесь сидим, тем больше опасность, что нас застукают. Давай, действуй.
Макар молчал. Надулся. Он считал меня извергом и мерзавцем. Таким я и был, конечно.
Я высыпал на поднос осколки пластинки и Макар подошел к пульту, чтобы откалибровать слой воспоминаний.
Свет мы включили не весь, только лампочку под потолком. Картина была зловещая.