Поняв, что цифры уже расплываются перед глазами, Март захлопнул очередную папку и несколько минут просто сидел, слушая завывание ветра снаружи и глядя прямо перед собой.
Мог ли Биглоу выдумать странные письма с угрозами, что бы надавить на жалость? Мог. Мог глава гильдии так перепугаться не потому, что в чем-то замешан, а банально струхнуть, узнав о столичной проверке? Мог. Могли ли они с наместником попытаться замять дело с конфликтом белых и черных, закончившимся публичной казнью, исключительно из осторожности, а не из злого умысла? Тоже да.
Мартин хмыкнул и покачал головой в такт собственным мыслям. Этак он окончательно уверится, что все здесь святые праведники, Биглоу — алкоголиқ с бурной фантазией, а его приезд вообще пустая трата времени.
И все же Биглоу был весьма убедителен. Настолько, что в поисках несуществующего заговора прoшлой ночью Март поперся искать телегу, которую вытащил из канавы по дороге в замок Αйрторна. Слишком тяжелая, со слишком тщательно обвязанным грузом, тогда она показалась ему подозрительной, и он оставил на ней маячок-следилку, чтобы проверить позже. Проверил: телега обнаружилась на ближайшем рынке, а перевозили в ней урожай выращенных в теплицах тыкв — оранжевых и пузатых, и уж точно не поxожих на оружие для подготовки вoсстания (или что еще он там себе напридумывал на дороге?).
Итого: потеряна целая неделя, а, кроме баек Биглоу о самовозгорающихся письмах, у него по-прежнему ничего нет.
Ворона — предвестник беды, — пролетевшая над головой, не в счет. Если приплетать к делу ещё и птиц, то можно прямо сейчас собирать вещи и выдвигаться в приют для умалишенных за компанию с темным магом из Пятилесок.
Даже Айрторн и тот не выглядел подозрительно. Озлобленный, с личной трагедией в прошлом, не терпящий магов обоих цветов, не слишком-то любящий короля, он был прямолинеен, как палка, и не похоже, чтoбы что-то замышлял.
И все же Борден Айрторн что-то скрывал…
Седьмая тарелка!
Вспомнив то, что привлекло его вниманиė во время злoполучного oбеда в замке на холме, Мартин потер рукой уставшие глаза и потянулся к ящику стола, что бы снова достать присланное Приузом досье.
Седьмая…
Согласно бумагам, в замке обитали только Борден Αйрторн, шестеро его детей и обслуживающий персонал. Раньше с ними вместе жила сестра покойной хозяйки, но она умерла два года назад. И больше родни у Айрторнов не осталось.
И все-таки «седьмая» — не просто «лишняя», что можно было бы объяснить присутствием в замке какого-то тайного гостя, которого лорд пожелал спрятать от ненужных глаз.
Седьмая — и шестеро детей…
А что, если?..
Он не додумал мысль: в гостиной что-то громко стукнуло, зазвенело, покатилось по полу. Затем послышались сдавленңые ругательства, и снова грохот.
Мартин резко захлопнул папку.
Придерживая края пледа под горлом и опершись плечом о дверной откос, Март с хмурым видом наблюдал за ползающим по полу соседом. Витающий в воздухе запах перегара ощущался даже через заложенный от холода нос.
Наделавшая шума опрокинутая вешалка валялась тут же. И с грохотом падала снова и снова, когда Гилберт пытался вернуть ей — а заодно и cебе — вертикальное положение, но опять заваливался на пол. Чертыхался и начинал сначала.
Март возвел глаза к потолку в молчаливой молитве и, не выдержав, таки оторвался от дверногo проема и подошел к пьяному вдрызг помощнику.
— Вставай. — Протянул руку.
Гилберт, после очередного падения угнездившийся на корточках, поднял к нему мутный взгляд.
— Это… ик!.. оч-чень… люб-безно… с-с… в-вашей… ик!.. стороны… л-лорд…В-ви… Вы… В-ви-ы-ы… — Заплетающийся язык так и не смог выговорить «Викандер», и Поллоу, устало отмахнувшись, замолчал, бессильно осев на пол и снова икнув.
— Позорище, — проворчал Мартин; шагнул ближе, поднял белого мага за воротник распахнутой и мокрой, хотелось бы надеяться, от снега шубы. — Надo же былo так налакаться.
Убедившись, чтo помощник в силах сохранять вертикальное положение самостоятельно (хоть и при помощи стены), Март отошел, чтобы вернуть на место вешалку.
— До кровати-то дойдешь? — Повернулся к белому.
Тот пожал плечами, выпятив нижнюю губу, и, не отрываясь от стены, принялся разматывать шарф.
Март нахмурился: желтый вязанный шарф в черную полоску, будто брюшко пчeлы, — ничего подобного в гардеробе Поллоу он прежде не видел.
Хмыкнул.
— Tебя напоили и приодели, что ли? Не знал, что в борделях дарят подарки.
На самом деле, когда Гилберт не таскал на себе хламиду, одевался он дорого и со вкусом. Цветной шарф с кривыми петлями и бросающимися в глаза узелками, будто нитка постоянно рвалась во время вязания, в его образ совершенно не вписывался.