Заключённый проснулся в поту. Почувствовал, как что-то тёплое стекает по его лицу. Вот докатилось до его губ. Попробовал. Солёное... Кажется, это называется слёзы. Да, слёзы. Люди плачут, когда им грустно. Когда душа болит. Он понял, что его душа болит, но не знал, что сделать с этой болью. Он был замурован в эти две комнаты с серыми стенами: ту, в которой спал, и ту, в которой справлял нужду. Четыре серых стены в большой комнате. Четыре серых стены в другой комнате. В большой комнате было окно, которое выходило на серую стену. Где-то внизу - он однажды додумался придвинуть кровать к окну и выглянуть - был большой ящик с мусором. И гора всякого хлама. Хлам иногда увозили. Появлялся новый. Мусора в ящике то прибывало, то убывало. Иногда в мусоре копались две толстые вороны. Вот и всё. Даже небо было не видно. Он стал забывать, какое оно, это небо. Только смутно помнил, что оно постоянно меняется. А в его жизни всё было неизменно. Его даже не выводили никуда. Изредка приходил врач в белой одежде, осматривал его, но ничего не говорил, как ни расспрашивай его. Вот и всё. Все дни были до жути однообразны. Мужчина никак не мог вспомнить, почему же попал сюда. Охранник сказал, что он что-то плохое совершил и заслужил. Но когда пытался вспомнить, голова болела. Или вспоминался огонь. Огонь сжёг всё. Всё его прошлое и всю его память сжёг тот огонь. Откуда взялся тот огонь, заключённый никак не мог вспомнить.
День за днём. День за днём. День за днём. Охранник язвил, что его подопечный свихнулся. И тот боялся, что свихнулся. Кажется, свихнуться - это что-то ужасное. Но всё-таки это будет что-то новое. Страшно хотелось чего-то нового. Только серый сфинкс поддерживал его, спокойно восседая на стене. Сфинкс... кажется, так звали этого зверя. Но сфинкс должен был стать чёрным. Мужчина сам не знал почему. Просто был уверен в этом и всё. Однажды он до крови укусил свой палец. Просто хотелось как-то вырваться из плена этой однотонной серости, из этой бессмыслицы существования. Боль хоть как-то отрезвила его. Боль - это неприятно, но немного спасает. Когда он рассматривал красные капли, медленно вытекающие из его пальца, то вспоминал... Ну, будто бы видел целые картины...
Тело, страшно окровавленное... Мужчину, заслонившего девушку... Её беспомощный, затравленный взгляд на него, из-за которого он не смог пройти мимо... Группу пьяных парней, которые сначала грязно ругались, а потом мрачно ощерились лезвиями раскрытых ножей... Ощутил ту спокойную злость внутри... Точно ту же, как и у мужчины, молча смотревшего на бегущее к нему войско... Будто бы слушал хруст чьей-то руки... Слышал вопли... Парни вопили... Видел или, точнее, вдруг ощутил лезвие, впивающееся в плечо, и струи чего-то горячего и липкого, покатившееся вниз... Слышал вой сирен...
Вид крови, так, кажется, называлась эта красная жидкость, вытекающая из прокушенного пальца... да, вид крови... Вид крови взволновал его... и вызвал в сознании эти картины... Может, это были воспоминания? Воспоминания о каких-то событиях из того прошлого, сгоревшего в огне? Но откуда взялся огонь? И почему сфинкс должен быть чёрным? И почему именно вид крови поднимает откуда-то изнутри эти картины и эти эмоции? Что-то связанное с кровью случилось. Что-то, связанное с кровью. Кровь - это ключ. Что такое этот ключ? Ключ... ключ...
Он устало оперся ладонью о стену. По передней лапе серого сфинкса поползла кровавая капля. Вид стены, заляпанной его кровью, вызвал дикий ужас. Панику. Отвращение. Воспоминание о холодном и твёрдом столе, на котором он лежал... воспоминания о взволнованно гомонивших парнях с лицами, закрытыми голубыми масками. Парни в бледно-голубых одеждах, которые покрылись красными пятнами... парни, чьи волосы были спрятаны под каким-то тускло-голубым убором... Неужели это всё - обрывки его прошлого? Прошлого, которое почему-то сгорело? Всё сгорело в каком-то огне. Кровь - это ключ. Ключ... что такое ключ? Кажется, ключ - это отгадка. Отгадка... отгадка... Отгадка - это объяснение какой-то тайны. Ключ - это возможность найти объяснение. Кровь - это ключ. И хотя ему жутко страшно становится от вида крови, именно кровь может ему напомнить. Как он захлёбывался от крови... Как боль разрывала его тело на куски... Как над ним поднимались белые кроссовки, заляпанные кровью... Что такое кроссовки? И почему такой ужас от этого воспоминания? И такая опустошённость? Если он углубится в эти картины, то свихнётся. Что такое свихнуться? Кажется, свихнуться - это сойти с ума. Ум... что такое ум? Кажется, что-то внутри головы... Если ум - это что-то внутри головы, то как можно с него сойти? Немыслимо! Он никак не может этого понять. Но, может быть, это тоже важно... Но если не будет этих картин, то опять каждый день будет похож на предыдущий. Он задохнётся в этих четырёх стенах. А так что-то интересное, что-то новое. Поиск... поиск чего-то важного... Он давно искал что-то важное. Вечно искал что-то важное... Кровь - это ключ. Ключ - это разгадка тайны. Это дверь в неведомое. Дверь в какой-то другой мир, совсем не такой, как его. Уходить в неведомый мир страшно. Страшно, но интересно. Кровь... кровь может приоткрыть эту дверь...
И заключённый стал размазывать кровь по сфинксу. Он был уверен, что зверь должен быть чёрным. Сфинкс должен быть именно чёрным. Чёрный сфинкс. Это что-то важное. Что-то, от чего становится так сладко внутри! Словно дверь в неведомое приоткрывается. Он давно не заглядывал за эту дверь. Это жутко, но интересно. Только печально уходить в неведомое одному... Хочется найти там её взгляд. Её взгляд и её улыбку. Он вечно искал её там. Вечно искал и не находил. Вечно искал...
Охранник, принёсший обед, пришёл в ужас от вида окровавленного зверя. Едва поднос с едой не выронил. Смотрел на мужчину круглыми глазами. Тот - равнодушно смотрел на него. Было не до хамоватого полицейского. Надо было вспомнить. Вспомнить, почему кровь - это ключ? Вспомнить хоть часть из того, что сгорело в огне. И разыскать её. Он всегда её искал по другую сторону порога. Вечно искал её взгляд и улыбку. Вечно искал и не находил. Вечно искал...
Парень оставил ему обед и ушёл. Доесть не дали. Пришли какие-то незнакомые люди, грубо схватили его и крепко связали руки. Увели в другую комнату, без окон. С одинаковыми серыми стенами без рисунков. Комнату, где вообще не было звуков. Никаких. В прошлой комнате их почти не было. А тут вообще тишина. Его привязали к кровати за руки и за ноги. И ушли. Оставили. Выключили свет. Он остался в темноте. Вокруг ничего не осталось. Иногда хотелось есть. Он просыпался, но не мог пошевелиться. Ужас охватывал его. Он всё больше и больше слабел. Потом без сил забывался сном. Сном без сновидений. Потом опять просыпался в полной темноте. Ещё больше хотелось есть. Ещё меньше оставалось сил. Опять сон. Опять пробуждение в темноте. Ещё сильнее голод. Опять забвение во сне. Иногда кричал, но никто не отзывался. Где-то слышалось эхо его голоса. Но он таял. Темнота заглатывала его, всё крепче и крепче захватывала в свои когти. Сознание угасало. Сначала хотелось есть. Потом и это желание стало слабеть. Он уже терял разницу между сном и бодрствованием, потому везде была темнота и пустота.