На груди и шее Игоря крови было намного больше – не то осколок, не то разрывная пуля вошла под ключицу, и теперь из-под кожи торчали обломки кости. Вадим отвел глаза. Видеть разорванную плоть того, с кем еще утром пил кофе и хрустел галетами, было невыносимо. Он с усилием переключил внимание на окружающее.
Где-то уже слышались голоса птиц, такие чужие и мирные после шквала выстрелов.
– Кого-нибудь еще кроме этих видел? – спросил Вадим.
– Вроде да... За поворотом дороги что-то двигалось. Видел сквозь кусты. Похоже на еще одну машину. Ну я всадил гранату, да не попал, а потом...
– Ясно. Давай вниз, проверь, что с джипом. И со Стасом...
Он перезарядил гранатомет, подобрал бинокль и приник к «брустверу», вжимаясь грудью в мешки. Больше всего он жалел об отсутствии приличных средств наблюдения. Придется высовывать голову. Если среди негров есть снайпер, то попасть в лобешник белому солдату для него не составит труда. Никакая каска не спасет. Однако Вадим рассчитывал, что оружия с оптикой у аборигенов не найдется. Не такие уж и богатые эти мятежные племена, все больше дедовским оружием пробавляются.
К сожалению, как уде выяснилось, гранатометы у их дедов имелись.
Косинцев осматривал местность больше минуты, когда метрах в трехстах восточнее что-то блеснуло. Вадим нырнул за мешки. Защитный вал перед ним взметнулся, от близкого разрыва заложило уши, яростная песчаная буря на минуту заслонила местное солнце.
– С-суки, – прорычал сержант. – Вот же суки...
Глаза нестерпимо болели, их словно резали тысячи песчинок, отчего все вокруг расплывалось маревом. Он нащупал «кочергу», выставил ствол над мешками и почти наугад навел туда, где заметил вспышку. С досадой подумав, что вместо этого доисторического барахла сейчас очень пригодился бы многоцелевой «ярыгин» или хотя бы десантный «бор», Вадим потянул спусковой крючок. Полыхнуло короткое пламя, и спустя секунду саванна вспухла разрывом. Обломки пальмы взмыли в небо, распускаясь в белесой синеве причудливым цветком.
Тотчас два взрыва один за другим потрясли блокпост. Похоже, внутрь забросили гранаты. Плита под Вадимом поехала вбок и вниз, он попытался вцепиться в разлом пальцами, но тут сверху на него повалились остатки мешков, а ствол гранатомета предательски ударил по макушке.
Увлекаемый массой песка и обломков крыши, Вадим обрушился с высоты двух метров, и наступила тьма.
ГЛАВА 2
Очнулся он в удивительно спокойном и тихом месте, и в первый момент даже не понял, почему не слышит взрывов и визга пуль. На белой стене напротив него висел поблекший календарь с полуобнаженной девицей, а под ним стоял старенький визор «Горизонт». Вадим понял, что находится в госпитале миссии ООН. И точно, за пределами помещения слышались английские и французские слова, доносились звуки радио и другие шумы.
В небольшой палате он был один.
В коридоре раздались шаги, и в дверь просунулось загорелое до красноты лицо Михайлова, майора медицинской службы. Это был единственный российский офицер, работавший в международном госпитале.
– Здравствуйте, – проталкивая звуки через глотку, выдавил Вадим.
– А, очнулся наш соколик, – обрадовался военврач. Он почему-то считал необходимым разговаривать, будто доктор из старых русских фильмов, и «соколики» с «батеньками» лились из него бесконечным потоком. – Ну, как мы себя чувствуем? Что болит?
Михайлов, на плечи которого был накинут идеально белый халат, приблизился к койке Вадима и присел на край. Сержант прислушался к своим ощущениям.
– Да вроде ничего... Что с ребятами?
Майор заметно помрачнел и отвернулся.
– Очень тяжелые ранения, опасаемся за их жизни. Все до сих пор без сознания... Ты один легко отделался, да и то потому, что тебя мешками засыпало. Что ж вы, долбодятлы, силовуху броников не включали?
– Жарко, – пробормотал Вадим. – Прямо-таки невыносимо.
– Жар-то костей не ломит, батенька. Эх, да чего теперь... Думаю, нападавшие прикончили бы тебя, если бы не торопились сбежать. С вертолета видели джип, который удалялся от поста, но стрелять по нему, конечно, не стали – окраины города все-таки. Ошибаться нам нельзя, особенно сейчас...
– Ясно...
Ничего больше Вадим сказать не смог, да и это короткое слово далось ему с таким трудом, будто челюсти свела судорога. Так оно, кажется, и было – мир плыл и волновался перед ним, словно отраженный в ведре с колодезной водой. Показалось, что тело изуродовано ранами и убито усталостью.
Он скрипнул зубами и очнулся, наткнувшись взглядом на скрючившуюся фигуру военврача. Тот потер глаза пальцами и нажал кнопку вызова медсестры.