У склепа столпились безутешные родственники. Они уже заметили подмену – видимо, пришли к тётушке или бабушке на поминки, а в гробу увидели пляшущий скелет на верёвочках. Упырёк едва не расхохотался, но вовремя опомнился. Сгорбился, съёжился и подтолкнул вперёд старушку.
Родственники, вяло переругивавшиеся у могильника, как по команде повернулись к покойнице. На их лицах отразилась работа мысли. Упырёк их очень хорошо понимал. Он и в лучшие дни не красавец писаный, чего уж там. Хоть и не урод.
- Кхм, - кашлянул в кулак Дард. – Ясных дней. Вам её упокоить или как?
Безутешные дети, племянники и внуки обступили покойницу.
- А она жива? – спросил один из них, постарше прочих. Но вроде бы помоложе старой дамы.
- Ну вот ещё. Вы ж на двенадцатый день пришли! На дюжины! – не удержался, усмехнулся Дард. – Если б вы сразу после её преждевременной кончины спросили… Так что, живые? Хоронить покойницу будем?
- Мы уж не спрашиваем, отчего она вдруг решила погулять, - склочно начала молодая веснушчатая женщина с жидкими волосами, зачёсанными за уши. – Но вы нам её, пожалуйста, обратно в гроб положите, как была!
- Ясно, - Дард шумно почесал в затылке. Потом, не менее шумно, поскреб подмышку.
Вообще-то он был довольно чистоплотный: мылся раз в неделю, грязь из-под ногтей вычищал иногда. Но подразнить эту компанию считал себя обязанным. Они стояли с такими невыносимо-брезгливыми лицами! Вздёрнутые и сморщенные носы, сложенные бантиком губки, нахмуренные бровки… Ути-пути, в общем.
- Так я говорю – упокоить её вам? – спросил Дард, посмеиваясь.
- Да! – почти хором выкрикнули безутешные родственники.
- А что ж священник-то ваш? Не может, что ли?
Из-за спин родственников выдвинулся благочинный – служитель Спящего, которому волей-неволей приходилось и службы Смерти проводить. Куда ж денешься-то?
- Много денег-то взял, чтоб не вставала? – спросил у него Дард.
Кругленький священник развёл руками. Судя по размерам склепа и пышным одеждам, родичи были богатенькие. И наверняка не поскупились.
- Не от души, должно быть, отстоял, - сказал Сарвен, потирая рукой об руку. Ему хотелось разогреть пальцы, чтобы почувствовать, как приливает кровь. – В наше время-то нельзя не от души. Вишь – сами встают. Непорядок!
- Мы заплатим, - пискнула склочная дамочка, первой догадавшись, почему старушка всё ещё не лежит как положено, головой к востоку, ногами к западу.
- Это хорошо бы, - согласился Дард.
Вообще упокоить мертвеца не сложнее, чем поднять – при условии, что соблюдены некоторые тонкости. Но сейчас никаких тонкостей не наблюдалось – ни страха смерти в сердцах присутствующих, одно лишь недовольство, что тётушка внезапно начала гулять… ни присутствия неупокоенного духа, полного мятежной энергии. А стало быть, рассчитывать Дард может только на себя. А с собой у него вечно недоразумения какие-то: то ему смешно посреди обряда, то вот, как сейчас, похмелье. Ещё бывало, что он растеряется и никак не сообразит, что делать.
Ну, со старушкой всё равно больших сложностей быть не должно. Сам поднял – сам и обратно упокоит. Упырёк шмыгнул носом и подошёл к родственникам поближе, невзирая на то, что они все недовольно повели носами.
- Десять цыпляток, - сказал он. – Или по курсу монетой.
Родственник постарше вздохнул и вытащил из кармана объёмистый кошелёк. Десять жёлтых казначейских билетов занимали в нём так мало места по сравнению с оставшимися деньгами, что Дард понял: продешевил. Ладно, десять «цыплят» тоже неплохо. Да его учитель столько за месяц не всегда зарабатывает. Жалованье кладбищенского сторожа – семь желтеньких.
Упырёк цапнул деньги и, насвистывая, пошёл в склеп. Старушка, уныло стоявшая всё это время у монумента, изображавшего Смерть – девушку с закрытыми глазами и распущенными волосами – побрела за ним.
У подножия постамента, куда скорбящие родственники водрузили обитый розовым шёлком гроб, лежала кучка костей. Судя по всему, по бедному скелету долго били лопатой и киркой – кости валялись все поломанные, верёвочки растрепались, черепушка, треснувшая пополам, укатилась куда-то вглубь склепа. «Нехорошо так над покойником издеваться!» - подумал Упырёк, а потом вспомнил, как они с учителем хохотали, оживив скелет.
Приказал старушке лечь и стал медленно собирать в себе ошмётки эмоций. Хватит ли на упокоение, так и не понял. Старая дама, едва легла в гроб, сложила руки на животе и, улыбнувшись, закрыла глаза. Это не имело особого смысла: мертвецы глазами не смотрят. Они чуют. А глаза - это так, привычка. Дард тоже свои закрыл, уж очень под веками жгло. Вдохнул, выдохнул и велел старой даме упокоиться.