Пока Чезаре выкарабкивался и отлёживался в госпитале, мага Боли казнили. Новый удар он перенёс почти равнодушно.
Он много пережил и перетерпел, в том числе и физическую боль. Немногим больше года назад, начав восстанавливаться, Чезаре попытался связаться с Дардом, но тот упорно не отвечал. Некромант прочно закрыл свои мысли от всех, запершись от мира на замок. Чезаре, мучимый дурными предчувствиями, обратился к начальнику тюрьмы Тартуты, к Грегону Юллену, и получил краткую справку о состоянии Дэниэла Альсона: мёртв. Чезаре предпринял попытку найти Дэнни и услышал мёртвую пустоту.
…Линлор задремала ещё за столом, не раздетая, и Чезаре перенёс её в кровать. Терри проснулся, захныкал, но, едва отец взял его на руки, успокоился. Нельзя было с точностью сказать, что Терри похож на Эдварда Гисли. Во всяком случае его светло-карие глаза можно было сравнивать с глазами Линвейн, матери Линлор, а черты лица напоминали её отца. Двухлетний малыш получал от Чезаре должный уход, заботу, привязанность – всё, что угодно, кроме любви. Чезаре нередко ловил себя на мысли, что Дэн был ему больше сыном, чем Терри. Но Линлор мальчика любила безоговорочно, а Чезаре обожал Линлор, и в их семье никогда не случалось разлада из-за Терри или тем более из-за Гисли. Про последнего просто старались не вспоминать. Характер у мальчика оказался на редкость светлый, Терри рос улыбчивым, ласковым, и, кажется, обещал унаследовать от Линлор её лучшие качества. В том числе и эмпатию.
Уложив Терри, Чезаре долго стоял у окна в своём крошечном кабинете и задумчиво смотрел на печальный вид - бугристую улочку, кособокие дома, чахлые деревца под снегом. Ему ещё недавно казалось, что жизнь потеряла всякий смысл. Что на его плечах появилась ноша, сделавшаяся в последнее время невыносимой. И что эту ношу нести ему до конца жизни. Но в его доме зажёгся свет. Что это могло означать?
«Дэнни… малыш!» - мысленно позвал Чезаре. Неуверенно и, пожалуй, без малейшей надежды. Он почему-то представил себе того Дэнни, которого увидел впервые во дворце – маленького десятилетнего мальчика, длинноногого и сосредоточенного, перебирающего струны лютни. Короткие штаны, бант на шее, белые чулки и башмаки с нелепыми кружевными нашлёпками. Тени под усталыми тёмными глазами. Длинные чёрные ресницы и отросшая чёлка, падающая на лицо.
Разумеется, ему никто не ответил. Надо было, наверное, сосредоточиться на Дэнни-подростке, Дэнни в шестнадцать лет, каким Чезаре видел его последний раз, в тюрьме. Но не хватило ни храбрости, ни желания. Решив, что проверит дом сегодня же, как только Линлор отдохнёт, и считая, что ничего серьёзного там происходить не может, Чезаре сел за стол в своей маленькой, темноватой комнатке, и уставился на фигурки. Уже в столице он, не удержавшись, прикупил ещё несколько, сам не зная, для чего. Маленькая стеклянная катушка удивительно тонкой работы – с иголкой и размотавшейся ниткой, крошечная лопата, алое сердечко с трогательными пузырьками воздуха внутри – будто застывший выдох… Чезаре представления не имел, с кем связать эти безделушки. Расставляя их на сукне рабочего стола, он готовился к работе – посетители могли прийти и пораньше, чем назначено. Рука Чезаре замерла на секунду над гладкими блестящими фигурками, и он с недоумением осмотрел их. Не хватало собаки из подкрашенного коричневой и чёрной краской стекла. Он совсем уже выбросил из головы Сарвена Дарда, да никогда и не относил его к своим близким людям, а тут вдруг сердце сжалось от нехорошего предчувствия. Надо непременно будет сегодня связаться с Сольме и узнать, что там да как. Щуплый некромант всё-таки тоже лежал грузом на душе – совесть Чезаре нет-нет, да и покалывала, потому что он когда-то обещал Дарду службу получше, чем при тюремном кладбище.
Неужели уже три года прошло… И что он, Чезаре Роз, за это время успел?
Утро тем временем вступило в полную силу. За окном засверкал на солнце снег, залаяли соседские собаки. Посетители со своими болячками и горестями не торопились нынче к Чезаре. Обычно он радовался клиентам, искренне помогал им – Чезаре самому становилось заметно легче, когда разделял чужую боль. Но сегодня он, пожалуй, не желал видеть ни постоянных посетителей, ни новых – слишком уж разбередил свои раны ненужными мыслями и эмоциями.