В-третьих, ему просто до зуда в кончиках пальцев хотелось что-нибудь сыграть в этой компании. Нельзя сказать, чтоб в дружной и благожелательной, но всё-таки славной компании.
Он настроил скрипку довольно быстро, а чтобы сыграться с Ильфи и Тордом, не понадобилось и этого. Дэн лишь повёл мелодию, а дудка и бубен вторили ей.
Сыграли вступление и первый куплет, как вдруг в их трио свежим ветром ворвался голос Натани – почти такой же, каким она разговаривала и смеялась, только куда как более сильный, полный и звонкий.
Потом они играли «Часики», потом «Танец Миры». Дэн не помнил, чтобы музыка приносила ему столько удовольствия. Пожалуй, даже счастья. Оно наполняло его столь сильной и желанной энергией, что хотелось не просто жить – хотелось носиться по полям, как глупый щенок, хотелось смеяться и любить.
Кого?
Дэн прикрыл глаза, не желая даже думать об ответе на этот вопрос.
«Я люблю музыку, и больше нам никто не нужен», - думал он.
По крайней мере, ему хотелось, чтобы так было.
Звёзды срывались с неба одна за другой, становилось холодно и сыро, музыканты жались всё ближе к костру… и никто даже не подумал перед сном поиграть в «моргалку» - никому здесь не хотелось думать о том, сколько ему ещё жить на свете. Ильфи и Торд улизнули в кибитку, и Натани проводила их взглядом, но не сдвинулась с места.
Дэн зачехлил скрипку и сел к ней поближе.
- Обними меня, - попросила девушка.
- Я же слишком маленький для тебя, - усмехнулся Дэнни, но просьбу выполнил. Но когда прижал Натани к себе посильнее, она тихо засмеялась и спросила:
- Угадывать будешь?
И он, отстранившись, предположил:
- Ложа Смерти?
Натани расхохоталась уже гораздо громче.
- Фуу, какие гнусные мысли! У тебя осталось две попытки, - лукаво сказала она.
- Мне не нужен твой поцелуй в щёчку, - ответил Дэнни.
Его лицо вдруг стало очень, очень горячим. И онемели руки, особенно пальцы. Даже дыхание сбилось – как если бы кто-то окунул его в кипяток целиком, как цыплёнка.
Да, одним поцелуем в щёчку тут не обойтись! Или всё, или уж ничего.
Но Сара Натани, видимо, решила, что ничего – всё-таки проще, и с видимым сожалением отодвинулась в сторону. Взяла приготовленные заранее одеяла, расстелила одно у огня, вторым укрылась сама. На долю Дэна остались лишь старая стёганая куртка и плед. Он лёг поблизости от Натани, там, где земля немного прогрелась от костра, и ещё так, чтобы в случае чего подбросить в огонь поленце-другое.
Девушка поёрзала, укладываясь поудобнее, вздохнула и притихла. Дэнни не спал ещё очень, очень долго. Во сне Сара Натани прижалась к нему, тихонько и мерно дыша, но он так и не решился обнять её плечи. В темноте тихо потрескивали дрова, и тепло костра согревало их, но лишь с одной стороны.
Только к рассвету огонь погас.
***
Нельзя сказать, что Упырёк вышел из тюрьмы другим человеком – пожалуй, нет. Это был всё тот же щуплый и низкорослый некромант, только теперь ещё и совершенно одинокий. Ни сослуживцев, ни учителя, ни даже сокамерников поблизости не наблюдалось. Упырёк освободился через три года после памятного ареста и отправился на закреплённое за ним кладбище с твёрдым желанием бросить пить. А очнулся уже следующей осенью на берегу озера, и долго смотрел на своё отражение. На плече зудел расчёсанный до крови знак ложи Смерти, видневшийся из-под разодранной рубашки. Под глазами – слегка несимметричные фингалы. Нос расквашен, а волосы отросли клочьями и торчали во все стороны.
Итак, ему, вероятно, исполнилось двадцать три или двадцать четыре года, и он двенадцать месяцев где-то болтался, как большое буйволиное дерьмо в пруду. Нет, он, кажется, провёл на своём кладбище несколько месяцев, и ещё, кажется, две недели был на исправительных работах – чистил с другими штрафниками ров вокруг тюрьмы… Но всё остальное время в памяти Упырька слилось в единое серо-лиловое похмелье, оживляемое яркими, но не очень чёткими вставками из попоек.
Дард окунул голову в озеро. Мелькнула мысль не выныривать, но уже через секунду лицо заболело от холода, а лёгкие сжались, и он распрямился, рыча и крякая, и мотая головой, как собака.
Вода-то какая холодная. И небо как льдинка. Ага, точно, вчера же с мужиками из деревни пили за новый год. Правда же? С мужиками. А из какой, спрашивается, деревни? И что за озеро?
Упырёк набрал воды в обе горсти, побрызгал себе в лицо. Надо же, как быстро пролетел год. А как будто только что вышел. На теле рванина, в кармане ни гроша – точно так же, как после тюрьмы!
Он встряхнулся и побрёл вдоль озера, пока не вышел на довольно ровную, хорошо укатанную дорогу. Видно, вела она куда-то в хороший крупный город. Близ деревенек дороги обычно разбитые, грязные. А тут – проспект, а не дорога!