И он до сей поры не расслабился – даже когда беловолосый маг шепнул королю, что камергера арестовали. Кор Тэллин – тип скользкий до невозможности, а взяли его не с поличным, а только основываясь на словах подростка-музыканта. Ну как не найдут никаких доказательств и отпустят камергера? При дворе ему, конечно, уже не быть, но ведь жить-то он останется, да ещё на свободе. И если при этом вытащить из передряги Дэнни – тот, пожалуй, опять ринется мстить Тэллину.
Уберечь его от этого шага, от умышленного убийства, не дать парню сорваться и окончательно и бесповоротно сделаться Тёмным магом – вот что казалось Розу важным. Теперь пришла пора признать, что решение он принял неверное.
Забрав его вещи, Чезаре вернулся из дворца в управление и с тяжёлым сердцем сел за свой стол. В ящике лежали неразобранные копии последних дел.
Вспомнив, что так и не разобрался с теми убитыми ловцами на дороге, Чезаре стал читать результаты расследования и с каждой минутой темнел лицом всё сильнее. Шлейф магии ловцы, шедшие на поиски пропавших магов, успели зацепить совсем уж слабо – поздновато заметили повозку, стоявшую не у дороги, а поодаль, за деревьями. По характеру шлейфа определили только ложу – действовал там маг ложи Боли. А по сведениям Чезаре, в районе Азельмы из магов Боли оставался лишь Дэнни, который числился как Светлый и потому в поле зрения следователей не попал. Была, конечно, небольшая надежда, что действовал заезжий маг. «Гастролёр», - мрачно пошутил про себя Роз, хотя какие уж тут шуточки. Два других мёртвых мага опровергали версию гастролёра, и Роз напрасно за неё цеплялся. Они умерли во сне. Замёрзли, хотя погода тогда стояла ещё не самая холодная. Днём даже пригревало солнце. Но если спать на холодной земле, и достаточно долго… тут никакой магии не засекли, но с чего двоим молодым людям спать настолько крепко? Нет, их усыпили.
Глупо было бы спустя почти полтора месяца спрашивать у ловцов, не нашли ли они в повозке улик, указывавших на пребывание там какого-нибудь музыканта, но Чезаре мысленно связался с парнем, который вёл это дело. Но тот затруднялся ответить, так как понятия не имел, каких следов искал эн Роз. «Остатки канифоли, брошенная на пол повозки лопнувшая струна, конский волос из смычка», - чуть было не спросил Чезаре, но смолчал.
И по времени возвращения Дэнни убийство совпадало практически идеально. Так неужели Дэн осознанно пошёл на убийство троих людей? Тогда совсем скверно. Чезаре не сумел воспитать из мальчика настоящего Светлого, а воспитал убийцу без понятия о том, что такое «плохо».
- К вам арестованный эн Гисли, - сунулся в кабинет Арней Фокс.
Ах да, он же вызвал на три часа дня Эдварда для очередного допроса. Забыл. Чезаре с досадой захлопнул папку с делом Дэнни – теперь да, теперь это было дело Дэнни.
Эдвард Гисли вошёл в кабинет Чезаре Роза ленивой походкой сытого кота. Сел в красное кресло напротив Чезаре, закинул ногу на ногу. Роз обратил внимание, что одет Гисли с иголочки, умыт и выбрит. Разве что скулы стали острее проступать на гладком лице, да немного ввалились жёлтые, волчьи глаза.
- Ну что, эн Роз? Не пора ли выпустить меня за недостатком улик? – спросил он, улыбаясь.
Чезаре извлёк из ящика стола тонкую папку. У него действительно ничего не было на Гисли. Маэстро дознаватель уже работал и с памятью Эдварда, и с памятью Шоны Хубер. Ничего, кроме внезапно открывшейся интимной связи, которая, разумеется, порочила память покойного Уинфреда Хубера и ставила на репутации его вдовы жирный крест. У Гисли и Шоны были основания убить Уинфреда, который мог оказаться в курсе, чем занимается его немолодая жена с красивым кандидатом на место Главы Комитета. Вероятнее всего, Гисли и вступил в эту связь, чтобы через Шону достичь желанной цели. Но они оба не убивали Хубера. Что до повседневного мундира Эдварда, который тот нечаянно испачкал, когда Уинфреда рвало в комнате Шоны, то его обнаружили замытым в одной из ванных комнат дома Хуберов. Не до конца смытые следы рвоты содержали тот же яд. Гисли, забыв об осторожности, помогал умирающему в надежде спасти его.
- Так что? Не вышло по-вашему? Глядишь, ещё пара дней – и вы предстанете перед Вершителями и королём с повинной грамотой в руках, эн Роз, а я займу более удобное кресло в этом кабинете, - ухмыльнулся Эдвард Гисли и почесал кончики пальцев о шершавую ткань на подлокотниках.