- Не надо, - Чезаре передал коробочку, отобранную у Фокса, аптекарю и попросил проверить содержимое.
Повернулся к Орзату, и тут же пожалел. Арней Фокс вырвался из крепких рук Гисли, приложил дознавателя головой об стену и метнулся к столу. Схватил коробочку, раскрыл и высыпал то, что в ней было, в рот. Поперхнулся, выпучил глаза, схватился за горло.
Чезаре так и замер с протянутой аптекарю пустой рукой. Арней упал на пол, извергая пенистую зловонную рвоту.
- Попадая внутрь, табак мертвеца вызывает сильную рвоту, а при больших дозах вызывает паралич дыхательных путей, - печальной скороговоркой констатировал Орзат. Видимо, с перепугу он мог разговаривать только книжными фразами. – При вдыхании может спровоцировать тошноту, головную боль и бред, что является признаками…
- Тише, - Гисли, морщась от отвращения, склонился к Фоксу. Тот пробулькал что-то еле слышно. Чезаре почувствовал, как дознаватель старательно пытается преобразовать агонию.
Но Светлые маги не властны над такими вещами. Хуже того – Светлые могут ненароком навредить и себе, так как легко, почти непроизвольно, забирают изрядную часть чужой эмоциональной энергии себе. И пока не преобразуют – не могут от неё избавиться. Иногда и не успевают.
- Кор Тэллин, - чуть отчётливей повторил Арней. – Заставил меня. В моей… голове.
- Что? – Чезаре схватил за руку аптекаря, словно призывая его в свидетели.
- Ложа Смуты будет единственной ложей магии, - прошептал несчастный и умер.
Следом раздался шум с другой стороны – это упал на пол аптекарь. Но этот, к счастью, остался жив.
- Обморок, - проронил Гисли. – Ты что-нибудь понимаешь, эн Глава Комитета?
- Ничего, - признался Чезаре. – Тэллин под стражей, лишён всякой возможности колдовать и в голову Фоксу никак проникнуть не мог.
- Ну ничего, дней через пять его казнят, за всё сразу, - зло сказал Гисли. – И уже никак он навредить нам не сможет.
Чезаре соглашаться не спешил. Если Тэллин может вот так безнаказанно подчинять себе людей, даже будучи под стражей и под чарами…
- Я подам прошение королю, чтобы его казнили незамедлительно.
Тут взгляд Чезаре упал на аптекаря, который втянул голову в плечи и невольно сжал пинцет, словно нож.
- Вам придётся остаться и находиться какое-то время под стражей, - сказал Чезаре. – Вы единственный свидетель.
У него была также Линлор – свидетель скорее косвенный, но первым почувствовавший неладное. Именно ей Чезаре был по-настоящему обязан жизнью – удручённый и уставший, он не стал бы разбираться в нюансах аромата табака и закурил бы, обязательно закурил. На то у Арнея и был расчёт. Ему так хорошо уже были известны привычки начальника, его увлечение сортами табака и трубками, его расписание! В самом начале их знакомства Фоксу, видимо, удалось найти или заказать такую же трубку, как у Чезаре, придать ей вид уже обкуренной, подсунуть Хуберу, а сейчас и подделывать ничего не пришлось – только подмешать.
Оставалось только понять, для чего Тэллин велел помощнику выдать себя.
Не по случайной же глупости Арней, с карманами, полными ядовитого табака, прокрался в кабинет к Чезаре?
Роз потёр пальцами брови и с удивлением обнаружил, что они сведены до боли.
Гисли молча снял перчатки и тёр кончиками пальцев о ладони.
- В жизни теперь не буду курить, - буркнул он. И Чезаре с ним согласился.
Орзата увели, по распоряжению Гисли, в камеру при управлении – здесь было относительно комфортно. Молодой аптекарь рыдал и просился домой. Чезаре его понимал – дома у аптекаря остались молодая жена и маленький ребёнок, да и лавочка, брошенная без присмотра. Но отпускать его казалось рискованным. Если кто-то из ложи Смуты проведает про Орзата – его могут убить. И тогда у Чезаре останется только один свидетель, о котором он не собирался докладывать каждому, кто спросит. Лучше всего, чтобы о посещении Линлор вообще никто не вспомнил. Она ведь прошла через проходную, предъявив свои документы, записалась у секретаря. Пожалуй, надо взглянуть на журнал Фокса. Может быть, даже затереть последнюю запись.
Тихо застонав, Чезаре вызвал ловцов, чтобы осмотрели труп Арнея Фокса, со всеми предосторожностями собрали весь отравленный табак со стола и пола, забрали табакерки и трубки в качестве улик, а затем позвали бы уборщицу.
Памятуя о том, что на столе, на полу и в рвоте Арнея останутся частички страшного яда, Чезаре ещё до прихода уборщицы с помощью магии очистил всё, что мог. Не хотел он, чтоб на его совести осталась бы ещё и женщина, моющая полы – даже если она отделается только раздражением на руках.