- Руки от него убрал! – взвизгнул Упырёк. – Пристрелю!
- Пфф, - фыркнул Тяпа и ударил. Щенок еле-еле увернулся и жалобно залаял, припадая на передние лапы.
Едва старик замахнулся снова, Дард дёрнулся и нажал на спуск.
Выстрел снова напугал щенка, который, рыча и скуля одновременно, прижался к ногам Дарда. А Тяпа с простреленным лбом качнулся сначала назад, потом вперёд, ещё живя и дыша. Мотыга лязгнула о мёрзлую землю. Злые выцветшие глаза с чёрными точками на водянисто-карей радужке заглянули Дарду в душу. Последний взгляд умирающего разбудил в Упырьке необычайную, пожалуй, даже сладкую дрожь. Пока Дард размышлял, не выстрелить ли ещё раз, Тяпа повалился наземь. Дард нагнулся к нему и тряхнул за плечо, замирая от ожидания, что некромант сейчас же придёт в себя и полезет драться. Вдруг его аффект так силён, что и мёртвого подымет?
Но нет, не ощущал Дард никакого аффекта от Тяпы. Только стучало собственное сердце, посылая кровь по телу с такой силой, что стук отзывался в зубах, ушах, пальцах рук и ног.
Ослабев, он сел на гроб в его уцелевшей части. Руки дрожали, а колени так и вовсе стали ватные. Щенок, повизгивая, лизал Дарду пальцы, встав лапами на доски, дотягивался до лица, слизывал холодные слёзы.
Пожалуй, стоило подумать, как быть с трупом. Дард потёр подбородок, подёргал жидковатую светлую бородёнку. Куда бы он ни зарыл Тяпу – по знаку его отыщут. Сжечь? Наверное, неплохая идея. Но ведь надо, чтобы от тела не осталось ни косточки, обгоревший труп всё равно смогут опознать. А стервец-начальник тюрьмы наверняка прикажет искать так, что у его людей подмётки задымятся от усердия. Ябеда-старикан у него в почёте.
Дард, кряхтя от неожиданной ломоты в суставах и пояснице, поднялся с гроба и принялся отвинчивать и отстёгивать своё изобретение. От выстрела по гробу и трупу в упор орудие не пострадало, только грубый деревянный постамент слегка перекосился. Дард притащил новый гроб – дешёвое, хлипкое изделие здешних заключённых, плохие, плохо пригнанные доски. Уложил в гроб труп Тяпы, приладил сверху к изголовью орудие и оставил всё так. «За эту шутку, - думал он, - мне придётся чистить стоки до конца зимы. И хорошо, если рёбра при этом будут целы. Но это немножко лучше, чем сдохнуть в тюрьме или быть вздёрнутым на воротах Тартуты».
Щенок всё вертелся рядом, нетерпеливо повизгивая и иногда начиная лаять смешным, срывающимся баском.
- Шу, - сказал ему Дард. Наверное, пёс хотел есть. Упырёк и сам был не прочь. – Пошли. Там вроде ещё оставался хлеб, а может, и ветчина. Если старикан не сожрал всё перед смертью.
Конечно же, начальник тюрьмы ближе к вечеру забеспокоился, что его верный наушник не пришлёпал в гости. Тяпа нередко пропускал вечерний чай в доме начальника, но Дард знал, что он не ходил к Юллену уже третий день – вот стервец и пришёл проведать старого некроманта сам. Да ещё с дюжим охранником. Этот из любого скрутит такую же завитульку, как хвост у щенка, не только из тщедушного Дарда. Упырёк встал на пороге, изображая непомерную скорбь и откровенное горе.
- А, эн Юллен, - сказал он печально, - а я уж хотел сам идти к вам, да кто ж тогда над покойником-то посидит? А ведь положено день и ночь…
И Дард шмыгнул носом, надеясь, что слеза сама навернётся ему на глаза. Не навернулась. Ну что ж, и не надо. Мужчина может горевать и без слёз.
- Что-то я не видел, чтоб ты над арестантами сидел, - буркнул начальник тюрьмы. – Где тело?
- А вон там стоит, под навесом, - указал Дард. – А я, стало быть, из окошка поглядываю. Заколотил будь здоров. Всё-таки непростой покойник-то…
- Умер от чего? – злобно спросил стервец.
- Не ведаю, - развёл руками Дард. – Я ведь не маг Боли, эн Юллен! Хватался за сердце. Старенький он был, наш Тяпа…
Тут он действительно чуть не пустил слезу, но Юллен-стервец подал охраннику знак, и тот сжал Дарду шею сзади. Боль пронзила весь позвоночник.
- А если я проверю? – рыкнул начальник.
- Только осторожней. Я пушку на него зарядил. Ежели полезет – чтоб уж наверняка… того…
Здоровяк-охранник приподнял Дарда над порогом и вышвырнул на улицу. В прозрачных зимних сумерках под навесом уже лежала густая чернильная тень.
- Давайте я фонарь зажгу, - заторопился Дард.
Но начальник и охранник уже топали к гробу. Дард, радуясь, что загодя прикопал тот, второй, раскуроченный, потрусил следом. Щенок, проваливаясь в мягкие сугробы, не отставал.
Когда Юллен встал у гроба, разглядывая хитроумное орудие, Дард исподволь подкинул мёртвому Тяпе энергии. Тут, возле тюрьмы, подходящих эмоций было – хоть ведром черпай. Изнутри раздался стук. Эх, слабоват старик, хиловат. Вся-то сила у него была от аффектаций. А без эмоций – слабоват.