- Он пригласил меня в кабинет, запер дверь иии… мне пришлось ударить его в нос.
Пауза.
- Головой.
Ещё более долгая пауза.
- И коленом.
- В пах? – уточнил Чезаре, представляя себе картины одна ужаснее другой.
- Зачем? Тоже в нос.
Такое Чезаре уже не мог представить никак, и мелко, тихо, злобно рассмеялся.
- Подробнее, - потребовал он.
- Я и вправду поверила, что ты женился. Поэтому была очень зла. Ему не стоило меня до такого доводить, правда! Плохо помню, что да как, была почти без чувств. Испугалась, да как укусила себя за палец! Пришла в себя, ударила его… Крови почти не было, но нос у него хрустнул ещё как… В общем, я оделась и убежала.
- Оделась, - чувствуя, как у него сводит челюсти, грозно сказал Чезаре.
Снова пыхтение в районе плеча. Очень виноватое.
- Дальше.
- Когда это было? – спросил Чезаре.
- Несколько дней назад… пять, кажется. Потом меня пришли арестовывать, и я убежала. Родители дали мне денег, я села на поезд и доехала до Нагорья, потом пересела на дилижанс. Боялась, что меня снимут с поезда – ловцы проверяли вагоны на каждой станции.
- Погоди, - Чезаре сел, потянув за собой и Линлор. – За тобой гнались?
- Недолго, - ответила девушка.
«Правильно… зачем это Гисли? Он прекрасно знает, где я живу», - подумал Чезаре.
Но Линлор сказала, что убежала из столицы пять дней назад – срок вполне приличный. А к Чезаре ни в дом, ни на службу никто не являлся. Видимо, Гисли быстро остыл и решил Линлор не преследовать. Возможно, облава на станциях ей почудилась с перепугу. Хотя следовало признать, что Линлор Глейн – девушка не из пугливых барышень, которые учатся в заведениях для благовоспитанных девиц и знают четырнадцать видов вышивки и восемнадцать способов связать носки, читают на трёх языках одинаково плохо и барабанят гаммы на пианино. Если б не семья, быть бы Линлор ловцом – она бы прекрасно вписалась в любую команду. С её умением распознавать эмоции и бесстрашием…
- Думаю, когда ты вышла из поля зрения Гисли, он потерял к тебе интерес, - сказал Чезаре.
Линлор с ним согласилась. Отчего нет? Чезаре попробовал поставить себя на место Эдварда. Он, конечно, не самый приятный тип, но не станет же он гоняться за девицей по всей Тирне, чтобы отомстить за испорченную форму носа? Тем более девица могла в ответ выдвинуть обвинение в попытке изнасилования. Могла?
«Может, сама бы и не стала, но её отец, узнав о происшествии, точно бы не удержался», - размышлял Чезаре, постепенно засыпая. И сонно спросил:
- А как ты рассказала об этом всём своему отцу?
- Ммм, - сонно сказала Линлор. – Я наврала. Сказала, что кое-кто намеревается на мне жениться, а я против. Они потому и купили билет до Нагорья… думали, я к тётке поеду. У неё там дом.
Можно было себе представить, что там за дом – небось целый замок, никак не меньше. Чезаре тревожился только, что девушка не назвала родителям имени виновника её бегства и не указала настоящую причину. С одной стороны – возможно, всё обойдётся. А с другой, Линлор лишила себя весомой, даже могущественной поддержки – её отец имел достаточно денег, чтобы купить весь Комитет целиком.
Чезаре зевнул.
Сон пропал. Точнее, спать тянуло, глаза слипались, сознание то и дело проваливалось в тёмное, тёплое. Но уснуть как следует Чезаре так и не смог. Гисли вёл себя неосмотрительно или затеял всё это нарочно? Скажем, до сих пор не простил Розу случая, когда Дэнни напал на него и Тревиса, а Чезаре дал мальчику удрать? Запросто. И Линлор он наверняка пытался себе подчинить. Обманывал, может быть, гипнотизировал – недаром она смутно помнит детали.
И он лежал на спине, сдерживая чувства, глядя в потолок и перебирая в уме варианты и возможности, и сжимал кулаки. Хотелось что-нибудь срочно сокрушить, обвалить, сломать. Чья-нибудь челюсть подошла бы. Или чей-то сломанный нос. Линлор тихонько сопела рядом. Она так устала, что даже перестала улавливать и разделять его эмоции. Чезаре повернулся к ней лицом, убрал с её лица спутанную прядь волнистых волос, вдохнул нежные запахи – мыло с липовым цветом, которым Линлор умывалась, отвар крапивы и ромашки для ополаскивания волос. Спокойные и светлые запахи, которых ему так не хватало. Чезаре поднялся с кровати и вышел в другую комнату, где закурил, не выбирая трубку и табак – первое, что попалось под руку, то и закурил. И мрачно уставился в окно. Медленно падал снег. Крупными, красивыми хлопьями. Свет уличного фонаря красиво освещал мостовую, ряд стройных ясеней, заснеженную скамейку на бульваре. Когда ночь дышит в лицо покоем и миром, а внутри медленно закипает котёл эмоций, противоречие кажется огромным.