- Я чувствую, что вся магия моей ложи бьёт меня прямо в сердце.
- Эмоция твоей ложи? – спросил Дард быстро.
- Страх!
- Так тебе страшно?
- Не спрашивай то, чего я не велю! – возмутился Луренс.
- Не вопи там, - огрызнулся Дард. – Ты его пугаешь.
Итан задрожал и тут же охнул от боли.
Упырёк один раз видел надорванное сердце. Они с Трупоедом вскрывали тело после сердечного приступа. Дард тогда долго изучал интересовавший его орган. И сейчас представлял себе, на что может быть похоже сердце бедолаги Итана после нескольких таких приступов подряд.
- Что ещё он чувствует? – спросил Луренс уже более покладисто.
- Ты чувствуешь боль? Или что-то ещё?
- Нет, только страх, - ответил Итан, бледнея ещё больше. Хотя это казалось невозможным. Черты его лица стали совсем уж неестественными – словно с Итана слепили плохую маску. – И чем сильнее я ему сопротивляюсь, тем хуже.
- Так не сопротивляйся, - растерянно предложил Дард.
Итан негромко, но мучительно вскрикнул. Краткий крик, исполненный ужаса, поразил Упырька. На какое-то мгновение он упустил нужную эмоцию, растерялся. И оживлённый им парень умер.
- Я отказываюсь возрождать его ещё раз, - сказал Дард. – Я хочу похоронить его.
- Не против, - ответил Луренс, выходя из-за плиты. – Я услышал всё, что хотел. Придёшь завтра в воспитательное отделение. Получишь новую работу и прибавку к жалованью.
- Мне хватает, - ответил Дард, недоумевая, что за «воспитательное отделение» вдруг появилось в Тартуте.
- Ты не понял, - Луренс, запнувшись о руку мертвеца, подошёл к Упырьку поближе – так, что пришлось на шаг отступить, чтобы Светлый, если что, не мог схватить его. – Это приказ.
- Я вам не подчиняюсь. У меня своё начальство, - ответил Дард.
- Кто? Грегон Юллен? Начаааальство, - сплюнул на пол Луренс. – Я тебе сказал: придёшь завтра, с утра…
- Иди-ка ты лучше, знаешь, эн Луренс… к блюди в дырку, - посоветовал Дард, не сдержавшись. Блюдью называлась очень нехорошего поведения женщина, но не простая, а безвременно почившая. Странным образом остаточные эмоции заставляли её искать мужского внимания и после смерти.
Побледнев почти как Итан, Луренс схватился за ножны – в складках рясы оказался нешуточных размеров кинжал. Дард широко улыбнулся и отодвинул полу куртки, показывая новенькую кобуру, доставшуюся ему от Чезаре Роза вместе с «машиной» и патронами. Деревянная полированная рукоять оружия так и просилась в руку. Луренс, беспомощно и бездарно ругаясь, вышел из сторожки некроманта, едва не свалился с низкого крылечка и, облаиваемый Портером, заторопился к тюремным корпусам.
У Дарда остался свежий-пресвежий труп. Без эмоций. Без духа – тот наконец-то обрёл свободу. О таком чистом трупе можно было только мечтать. Хочешь поднять и полюбоваться, как действует тело, не обременённое даже самыми слабыми эмоциональными возмущениями? Бери и поднимай.
Но у Дарда пропало на это настроение. Кое-как он выволок тело на улицу, завернул в мешковину и пошёл рыть бедолаге могилу.
***
Чезаре предъявил пропуск скучающим у входа в тюремный корпус стражникам. Один из них взял бумагу толстыми, плохо гнущимися пальцами, медленно прочитал и вернул обратно.
- Нельзя, - сказал он. – Этот узник переведён. А куда, не велено говорить.
И он многозначительно посмотрел на напарника. Линлор спросила:
- Тут не может быть никакой ошибки?
- Он только вчера тут был, - растерялся Чезаре. – И никуда его переводить не собирались.
- Вы можете обратиться к эну Юллену, - сказал второй стражник. – Мы ничего не знаем.
Судя по его глазам, так и шныряющим туда-сюда, знал он больше, чем полагалось. Но Чезаре прекрасно понимал, что донимать расспросами этих двоих не следует. Лучше действительно обратиться к начальнику тюрьмы.
Эн Юллен принял их незамедлительно. «Немного нервничает», - передала Линлор. Но Чезаре и так видел, что начальник как будто чем-то слегка взбудоражен.
- Я по поводу Альсона, - напомнил Роз, предлагая Линлор сесть на единственный свободный стул в огромной и почти пустой комнате. Второй стул занимал сам Юллен. Здесь не было ни письменного стола, ни скамеек для посетителей, зато посередине помещения стояла клетка. В ней тоже был стул – железный, с цепями, прикрученный к каменному полу огромными болтами.
Тут было холодно, светло и серо. Чезаре решил, что сам начальник тюрьмы в этом помещении старается не бывать – оно выглядело безликим и необжитым. Скорее всего, личный кабинет у Грегона Юллена имелся – но не каждый мог там побывать. Начальник спросил неприветливо: