Егор и Анатолий слушали, стараясь не пропустить ни одного слова, и не сводили изумленных глаз с девушки.
- По мере сил и возможности я буду вам помогать и стараться, чтобы вы увидели настоящую Индонезию, но и вы должны стараться не подвести меня. Обещаете?
- Кто вы такая?
- Вместе с людьми доброй воли я борюсь за мир. Методы у нас активные. Так обещаете?
- Зачем нам подводить доброжелателя? Конечно, обещаем! - сказал Егор.Скажу откровенно: я не ожидал от вас таких слов.
- Я так и думала,- ответила Бекки.- Одному из вас придется для видимости заинтересоваться мной и ухаживать, иначе преподобный Скотт меня отстранит от общения с вами. Он поручил мне не допускать ваших встреч с туземцами и заполнить ваше свободное время гамелангами и ваянгами. Ну, так кто из вас? Решайте быстрее. Мы скоро подъедем.
Показались улицы города.
- Выберите сами,- предложил Анатолий.
- Что за глупость! - рассердилась Бекки.- Мне все равно... Хоть вы, например.- Она остановила машину возле большого дома у собора.- Это городская резиденция преподобного Скотта, где вас ждет обед. Не вздумайте громко секретничать в комнатах или в саду - вас услышат или разговор будет записан автоматом.
7
На второй день утром Международная комиссия по борьбе с вредителями и болезнями растений собралась в центральном отеле Джакарты. Комиссия знакомилась с актами обследований и наметила районы для осмотра.
Комиссия допросила Ван-Коорена. Он обвинял филиал Института Стронга в заражении плантаций, принадлежащих синдикату "Юниливерс". Ван-Коорен публично поблагодарил Ганса Мантри Удама за патриотическую речь на благо плантаторов. Удам был несколько удивлен этим поворотом в политике Коорена.
Луи Дрэйк с утра уехал с Сандерсом - Юным Бобом. Вернулся он к обеду сердитый, настроенный весьма воинственно, и заявил, что "с происками местных заправил надо покончить".
Выезд для обследования филиала Института Стронга в Бейтензорге состоялся после обеда. Эта поездка особенно интересовала советских делегатов. Сапегин хотел познакомить Егора и Анатолия с работами Ганса Мантри Удама в Бейтензоргском ботаническом саду, с его коллекциями и многими другими материалами.
В назначенный час Сапегин, Егор и Анатолий вышли из дома к автомобилям. За рулем одного из них сидела Бекки. Она пригласила молодых людей в свою машину.
- Поезжайте! - согласился Сапегин.
Сам профессор принял настойчивое приглашение преподобного Скотта ехать с ним.
- Вы дочь Аллена Стронга? - спросил Егор. В его голосе был укор, будто он упрекал девушку в обмане.
- Да, я дочь Аллена Стронга,- твердо, чуть вызывающе ответила Бекки.Разве вы только сейчас об этом узнали?
Егору стало неловко. Члены комиссии рассаживались по машинам.
- Найдется одно место? - крикнул Лифкен.
- Левая задняя камера спускает, не могу брать много пассажиров,отозвалась Бекки.
Они выехали на шоссе, ведущее в Бейтензорг. Бекки сказала:
- У меня есть товарищ, с которым мы условились говорить друг другу только правду, независимо от того, приятна она или нет. Когда советские политики выступают в Организации Объединенных Наций, они говорят правду, хотя это и не нравится американцам. Говорите прямо: в чем дело? - Девушка взглянула на Егора, потом на Анатолия.
- Хорошо! - вдруг решившись, начал Егор.- Я не понимаю одного: с какой стати дочери Аллена Стронга надо выступать с разоблачениями биологических методов борьбы? Я не уверен, не прячется ли за маской искренности какая-то политика.
- Я ничего вам объяснять не буду,- тихо сказала Бекки, почувствовавшая страшную обиду.
Всю дорогу они ехали молча. Дорога была длинная.
Машины круто свернули влево, где виднелись деревья без листьев. Анатолия, обычно скромного и сдержанного, будто кто-то подменил. Он нервно выскочил из машины и побежал на погибшую кофейную плантацию. Последнее время он изнывал без настоящего дела. Такую же юношескую резвость проявил и профессор Джонсон. Вдвоем с Анатолием они отмерили рулеткой сто квадратных метров, пересчитали деревья и принялись собирать с них жуков в резиновые мешочки. Анатолий вынул из кармана увеличительное стекло, с которым никогда не расставался, и время от времени осматривал насекомых. Литературу о кофейных жуках они с Егором проработали заблаговременно. Ганс Мантри Удам и Егор помогали Джонсону и Анатолию.
В задачи Лифкена входило только показать комиссии плантации, но не обследовать их. Он сказал об этом Сапегину.
- Чтобы увидеть,- ответил советский ученый,- надо знать, откуда смотреть. За качество работы своих помощников я ручаюсь. Если вы, профессор Лифкен, спешите, я не задерживаю вас.
Но Лифкен не решался оставить советскую делегацию без присмотра, и пришлось Ихаре, де Бризиону и другим бродить со скучающим видом по погибшей плантации, бормоча: "Да ведь и так все видно... И так все совершенно ясно".
Егор не обладал такими знаниями в энтомологии, как Анатолий. Специальностью Егора были микробы и вирусы, и он был бы не прочь уехать. Но Анатолия невозможно было оторвать от пораженных деревьев. Один жук заинтересовал его особенно. Он показал его Джонсону и Гансу Мантри Удаму.
- Вы обнаружили новую разновидность кофейного жука,- объявил Удам.
Лифкен заволновался и стал решительно настаивать на отъезде.
- Хорошо. Поедем,- сказал Сапегин.- Они нас догонят. Надеюсь, Ганс Мантри Удам сможет показать им дорогу?
Лифкену было важно увезти Сапегина с плантаций, юноши беспокоили его меньше. Они уехали.
Вскоре Анатолий обнаружил еще одну разновидность вредителя. Ганс Мантри Удам тоже нашел новую разновидность.
Наконец, тщательно обследовав отмеченные сто метров, они сели в машину. По дороге в Бейтензорг Бекки сказала Удаму, ехавшему теперь с ними:
- Вы самый полезный человек в комиссии... Ваш племянник жив?
- Жив.
- У него был один документ, изобличающий филиал Института Стронга,сказала Бекки.
- У него есть еще два,- негромко отозвался Удам.
- Замечательный юноша! - заметила Бекки.
- О, вы его еще не знаете! Это поразительный юноша.