том. «Аномальные заболевания костей» - надпись на другой. Эту хорошо знаю, работала по материалам из нее, когда писала свою работу. «Мутанты» - еще одна любопытная папка, к которой у простых смертных никогда не было доступа. Устраиваюсь в уютном кресле Каттерфилда и начинаю с последней папки. Перед глазами мелькают изуродованные дети, чьи родители либо жили совсем близко от Зоны, либо промышляли сталкерством. И лишь в самом низу я нахожу пожелтевший листок с нужной информацией. Как я и думала, эта девочка была одним из первых мутантов в Хармонте. «Год рождения... Аномальное развитие. Ребенок утрачивает связь с реальностью, не реагирует на окружающих. Не является аутистом в человеческом понимании». Внизу стоит пометка размашистым почерком Джеймса «интересный экземпляр, следить за развитием». Любопытство во мне накаляется все сильней, ощущение, что покалывает спину тысячью мелких иголок, я переворачиваю листок, чтобы просмотреть данные о семье девочки... и пол внезапно уходит из-под ног. «Имя: Мария Шухарт Мать: Гута Шухарт Отец: Рэдрик Шухарт На контроле» Листок летит прочь, а я пячусь от стола и шкафа, будто они могут меня укусить. В голове бьется одна-единственная мысль: «Этого не может быть!». В полном оцепенении, используя какие-то внутренние резервы своего «я», убираю все папки в шкаф, не притронувшись больше ни к одной из них. После чего выключаю свет и выхожу из кабинета, проследив, чтобы все в нем осталось, как было. У меня даже находятся силы улыбнуться Саше и вернуть ключ. В кабинете, в моем закутке, меня наконец отпускает. И я начинаю истерически смеяться. И даже достаю из сумочки зеркальце, чтобы убедиться, что я это я, а не какой-то там жуткий мутант. Я - это действительно я. Вполне себе симпатичный человек, по крайней мере - человек, без признаков обезьяньих черт или золотистой шерсти на лице и спине... - Это бред... - говорю я сама себе и иду варить кофе. Иногда помогает. *** Куда отправится человек, узнавший о себе столь нелицеприятную правду? Ну кто как, а здесь у всех одна дорога - в «Боржч». Здесь такая атмосфера, что сразу понимаешь - тут тебя ждут с распростертыми объятиями. И бармен, подливающий рюмку за рюмкой с таким понимающим взглядом, и люди за стойкой и столиками... все они собрались здесь, чтобы выслушать твою печальную историю. Из пьяного ступора меня выдергивает грубый мужской голос: - Вы потеряли. На стол передо мной плюхается уже знакомый желтый листок с Мартышкой на обороте, припечатанный обветренной рукой в кожаной перчатке с неровно обрезанными пальцами. Поднимаю глаза, чтобы увидеть огромного мужика метра под два ростом в темном, заляпанном грязью плаще. - Да, это я. Потеряла, - меня внезапно накрывает нестерпимая жалость к самой себе, и я, пьяно икнув, начинаю реветь, по-детски утирая слезы кулаком. - А чего ревешь-то? - спрашивает он, строго смотря на меня единственным глазом - второй закрыт черной повязкой, как у пирата из детского фильма. - Я это... понимаешь, я... - бормочу, голова моя склоняется на стол, прямо на листок из личного дела, будто пытаясь соединиться с той девочкой-мутантом, оказавшейся мной по странному капризу судьбы. В глазах темнеет, и лишь тонкий писк доносится откуда-то извне, нарушая мой сладостный и долгожданный покой. Как ни странно, утро застает меня во вполне человеческом обличье. Я раздета, вроде как даже умыта и покоюсь под чистым одеялом. Первый луч солнца умильно пляшет на моей щеке, заставляя меня морщится. Открываю глаза и осматриваюсь. Сначала мне кажется, что я дома, но тут же приходит понимание, что это ощущение ошибочно. Это не мой дом, и уж точно не моя мама нахально пялится на меня с порога комнаты. - Проснулась? - говорит равнодушно высокий человек в потрепанных штанах и футболке. - Проснулась, - бурчу, приподнимаясь. Во рту - огненная Гоби, в голове - поминальный оркестр затянул тоскливую мелодию на бис. Комната, кстати, совсем не похожа на мою, потому что я живу не в сарае. А здесь слова «уютно», видимо, не слыхали никогда. Повсюду раскиданы вещи, стены давно требуют если уж не капитального ремонта, так хотя бы штукатурки. Я задумчиво отрываю пласт скукожившейся краски со стены и со всей силы запускаю в хозяина жилища, плешь его сожри! - Это тебе за вчерашнее! - мои глаза мечут молнии, волосы растрепались, одной рукой я прикрываю простыней свою девичью честь, другой гневно отколупываю следующий кусок многострадальной стены. А нечего! Я не просила меня спасать и сюда тащить! И... а почему я раздета, собственно?.. - Урод! - выдыхаю я сквозь сжатые зубы. - Ты меня изнасиловал! - Вот так всегда, - флегматично изрекает это одноглазое чудовище, выковыривая из волос метко туда влетевший кусок краски со стены. - Стоит помочь девушке, как ты уже сразу урод, - он пожимает плечами и исчезает за промасленной тряпкой, которая, видимо, тут трудится, исполняя роль двери. - Я тебе не девушка! - возмущаюсь я. - Я - научный работник! Вот... - Есть иди, научный работник, - доносится его голос из-за тряпки. Сказать мне больше нечего и, чертыхаясь и зарекаясь больше никогда не пить, я одеваюсь и отправляюсь следом, так как чувство голода - не то, что хочется испытывать в прекрасное погожее утро. - Пей, - протягивает он мне какую-то бурду в давно не мытой желтой чашке. У чашки отколота ручка, поэтому приходится брать ее обеими руками. Чувство жажды притупило инстинкт самосохранения, и я залпом опустошаю кружку, успев подумать, что там было что-то кислое. - Лекарство, - коротко поясняет «спаситель» и усаживается напротив. - Тебя как зовут? - спрашиваю, с облегчением отмечая, что краски жизни ко мне постепенно возвращаются. - Неважно, - отвечает чудовище и продолжает сверлить меня взглядом, - впрочем, ты можешь называть меня Сильвер. - А что так банально? - я пытаюсь острить. От страха, не иначе. - Заткнись, - спокойно говорит он, - заткнись и слушай. От его холодного и равнодушного тона желание язвить и вообще что-либо говорить пропадает напрочь. - Правда, что это - ты? - он достает уже изрядно измятый листок с изображением Мартышки. - Я... - спорить нет смысла, ведь на обороте - мое имя... Злые предательские слезу ползут по щекам, и я старательно их смахиваю, тоненько всхлипывая. - Прекрати, меня от тебя мутит, - говорит Сильвер, отворачиваясь. - Если ты - она, - продолжает он, - то значит, ты - тот, кто мне нужен. - Ага, разбежался, - слезы высыхают быстро, и я уже снова готова язвить. - Мне нужен мутант. Взрослый. Способный мыслить. Только вот знаю я, что все они дохнут лет до семи-восьми. А ты - живая. Вот чудо-то... - Не надо так... - говорю тихо. - Заткнись, ты, сталкер недоделанный... - От чего ж недоделанный-то? Я очень даже действующий и достаточно удачливый, чтобы понять - весь этот спектакль пора заканчивать. Ты так не думаешь? - его единственный глаз пронзительно серого цвета смотрит мне прямо в душу. Почему-то я сразу понимаю, что речь идет о Ней. О Зоне. А ее враги - мои друзья. - Я тебе расскажу кое-что, а ты сама решишь, надо ли это тебе, или пусть все и дальше катится к черту, - с чувством говорит он, и я удивляюсь, что какие-то эмоции все же в этом человеке остались. Через несколько минут предо мной появляется белый лист с размеченной картой. - Не проще показать на планшете? - говорю я, подозрительно смотря на собеседника - он совсем рехнулся? - Нет. На электронных носителях эта точка не отображается, - поясняет он коротко и сухо. - Что за точка? - он смог разжечь мое любопытство. - Вот здесь. Это - Активатор Обратного Процесса, так его прозвал тот, кто обнаружил. Двадцать лет назад. - Обратный Процесс? - я включаюсь в обсуждение, даже не задумавшись - то, что говорит Сильвер, имеет глобальное значение, я это просто чувствую. - Система очистки, если так понятней, - пожимает плечами Сильвер, - это единственная существующая карта. Один человек очень хотел, чтобы я запустил Активатор. Но я не могу. Сделать это может только Порождение Зоны. - Звучит паршиво, - говорю я шепотом. - Еще как. В общем, любой ребенок Зоны, как их называют, добравшись до места, становится звеном недостающей цепочки, которая приведет к Активации Обратного Процесса. - Еще раз и понятней, что это за Процесс, - прошу я, чувствуя, как от его сл